Читать книгу - "Вторая мировая война. Хроника тайной войны и дипломатии - Павел Анатольевич Судоплатов"

работу в советских органах безопасности. Находясь в шоке от поражения Германии, Паннвиц принял предложение Гуревича о тайной встрече с русским представителем. Он был задержан и вместе с Гуревичем немедленно доставлен в Москву.

Разоблачения Паннвица, однако, имели лишь ограниченный интерес в глазах руководства разведки. Широкая известность Паннвица на Западе исключала возможность использования его для наших активных операций. Поскольку он мог сообщить о тех осведомителях гестапо, которых мы вместе с британской разведкой все еще продолжали разыскивать, было решено не ликвидировать его, а держать и дальше в тюрьме. Треппер, Радо и Гуревич разделили его судьбу: они остались в живых только потому, что их показания могли понадобиться в дальнейшем. После десяти лет пребывания в тюрьме Паннвица репатриировали в Германию.

С 1946 года Радо и Треппер заявляли, что провал «Красной капеллы» был вызван изменой Гуревича. После смерти Сталина в 1953 году, как мне говорили, ветераны Коминтерна ходатайствовали о реабилитации Радо и Треппера. Их дела были пересмотрены, и в 1955 году с них сняли обвинение в измене Родине, хотя Разведупр Генштаба и возражал, выдвигая против них и свои обвинения – нарушение правил конспирации и несанкционированное расходование денег. Гуревич был освобожден в 1955 году по амнистии для тех, кто обвинялся в сотрудничестве с немцами, но не реабилитирован.

Гуревич обращался лично к Хрущеву с просьбой разобраться в его деле, но КГБ и военная разведка твердо стояли на своем, намеренно делая его козлом отпущения за Провал «Красной капеллы». По специальной справке, подготовленной руководителями разведки КГБ Сахаровским и Коротковым, в 1958 году Гуревича вновь арестовали. Ордер на арест подписали Серов, ставший к тому времени главой КГБ, и генеральный прокурор Руденко. Гуревича приговорили к 25 годам тюремного заключения, но в соответствии с новым Уголовным кодексом этот срок был сокращен до 15 лет. Поскольку он уже отсидел почти десять лет, его выпустили через пять лет.

После отбытия полного срока заключения Гуревич обосновался в Ленинграде, где работал переводчиком. Каждый год он подавал на пересмотр своего дела, но КГБ и военная разведка упорствовали, по-прежнему возражая против его реабилитации или нового рассмотрения дела. В официальной истории советской военной разведки, подготовленной в 60-70-х годах, Гуревич представлен как изменник, чьи действия привели к провалу «Красной капеллы» во Франции и Германии. На Западе в книге Жиля Перро «Красная капелла» высказывается та же точка зрения.

В 1990 году военная прокуратура обращалась ко мне по делу Гуревича, продолжавшего настаивать на своей реабилитации. Прокуратура нашла документ исключительной важности – служебную записку Генштаба, направленную в адрес СМЕРШ с одобрением радиоигр Гуревича («Кента») с немцами. Когда дело Гуревича стало пересматриваться, выяснилось: единственная вина его заключалась в том, что он без одобрения Центра завел семью на Западе (во Франции-Бельгии). Однако руководство военной разведки продолжало упорно препятствовать восстановлению его прав. После того как в 1991 году Гуревича наконец реабилитировали, Разведупр Генштаба категорически отказал ему в выплате компенсации, назначении военной пенс и предоставлении статуса ветерана войны. Только после вмешательства органов юстиции Гуревич был восстановлен во всех правах как незаконно репрессированный.

Жена Гуревича умерла в Европе, а сын вместе с жен и детьми приезжал в Санкт-Петербург для встречи с отцом. История Гуревича прошла по страницам российской прессы, но никто не задался вопросом: чья злая воля разведорганах СССР все эти годы продолжала возлагать вину на этого человека.

Националистические формирования

В деятельности немецко-фашистских разведоргано видную роль играли эмигрантские организации и националистические формирования профашистского толка. Они участвовали в работе почти всех немецких разведывательных структур, являясь руководителями разведывательных школ, курсов, лагерей, преподавателями, инструкторами следователями, переводчиками, вербовщиками агентуры, резидентами. Многие белые эмигранты имели немецкие воинские звания, были официальными сотрудниками разведывательных и диверсионных команд противника.

Активное участие эмигрантов и националистов ощущалось в школах по подготовке агентов-пропагандистов в лагерях военнопленных. Эти люди представляли для на серьезную угрозу Например, в сборном лагере в Полы (г. Кельце) начальником был немец, но весь остальной персонал состоял из националистов. Заметную роль играли армянские националисты «Дашнакцутюн», армия генерала Дро и националисты из Средней Азии.

В связи с этим в декабре 1942 года мной была направлена специальная директива по организации зафронтовой работы против эмигрантских и националистических формирований так называемых «добровольческих национальных частей». Разумеется, в проникновении и разложении этих союзников гитлеровцев мы опирались на тех эмигрантов националистов, которые, даже будучи убежденными противниками советской власти, призывали соотечественников оказывать сопротивление оккупантам. О борьбе с националистами и эмигрантами написано немало. Хотел бы остановиться на борьбе с националистическими формированиями в частности с «Туркестанским легионом», который воевал под фашистскими знаменами, прикрываясь лозунгами борьбы «за священное дело освобождения мусульман». Эти мероприятия получили название плана оперативных мероприятий 4-го управления НКВД – НКГБ по агентурному делу «Басмачи». Дело вел непосредственно М. Маклярский, начальник отдела, начальник отделения К. Петрушенко и оперуполномоченный И. Гарбуз.

«Туркестанский легион» был серьезным противником. Он был сформирован в спецлагере близ Варшавы. В разное время немецкое командование направило на фронт до восьми батальонов из его состава. Организатором легиона был Вали Каюм-хан, который сформировал в его составе батальон СС общей численностью 300 человек. Каюм-хан, он же Хаитов Баймерза был председателем так называемого Туркестанского национального комитета, созданного диверсионным подразделением немецкой службы безопасности СД «Цеппелин». При этом Каюм-хан был сотрудником министерства восточных территорий Розенберга.

Нами было установлено, что противник формирует легион из военнопленных всех среднеазиатских национальностей. В декабре 1942 года на Юго-Западном фронте мы захватили в плен нескольких солдат «Туркестанского легиона». В ходе их допросов выяснилось, что часть солдат легиона была настроена просоветски, а вступили в него, чтобы сохранить жизнь, были готовы в удобный момент перейти на сторону Красной Армии. Кроме того, нами были получены заслуживающие доверия данные, что в легионе действовали подпольные организации.

Для внедрения нашей агентуры в туркменские националистические формирования с целью их разложения нами был заброшен в 1943 году в тыл противника спец-агент «Ичиан», он же Бердыев Ага, туркмен, уроженец Ашхабада, беспартийный, с высшим образованием. «Ичиан» учился в России, окончил математический факультет Ярославского пединститута. Выбор на него пал не случайно. Он сотрудничал с нами с 1929 года, имел большой опыт разработки пантюркистской подпольной организации в Средней Азии «Тюркбирлиг». В июне 1943 года ему удалось внедриться в «Туркестанский легион», где он установил 57 агентов немецкой разведки, намечавшихся к заброске в Среднюю Азию со шпионскими диверсионными целями. В марте 1944 года «Ичиан» возвратился на базу опергруппы НКГБ, уведя на нашу сторону более 50 солдат «Туркестанского