Читать книгу - "Уничтожить Париж - Свен Хассель"

— Вижу, вы из гестапо[39], — заметил он наконец. — Я должен сообщить вам кое-что об этой деревне. Здесь творятся странные вещи. К примеру и для начала, она кишит коммунистами. Маки[40]… Называйте их как угодно, все они одним миром мазаны. — Наклонился, похлопал меня по плечу и указал на соседний дом. — Вон там — видите? — в этом доме пятеро ваших товарищей-гестаповцев были убиты. Убиты! Понимаете? Совершенно хладнокровно. — Он распрямился. — Я подумал, что вам следует знать.

Мимо проехал на велосипеде человек в халате фермерского работника. С руля свисала зарезанная курица. Наш хозяин оживленно указал на него пальцем.

— Видите его? Это Жак. Брат — в местной полиции. Жак — в Сопротивлении. Я это точно знаю. Мало того, если правда выйдет наружу, окажется, что он повинен во всех преступлениях, какие только совершались здесь… И я не удивлюсь, если узнаю, что его брат тесно сотрудничает с ним. — Долил наши стаканы. — Вы должны знать о таких вещах. Я стараюсь помочь.

Его жена с горячностью закивала, ее светлые, розоватые глаза внезапно засветились удовлетворением. Мы поставили стаканы и вышли. На двери было написано мелом «1 отделение, 4 группа».

— Гнусные твари, — проворчал Порта. — На все идут, лишь бы спасти свою драгоценную шкуру.

— Нас это не касается, — решил Старик. — Мы здесь не по гестаповским делам. Если тут прикончили десяток гестаповцев, туда им и дорога!

Немного пройдя по деревне, мы зашли к Пьеру, взятому под подозрение брату Жака. Его грязное кепи было сдвинуто на затылок. При виде нас он подскочил, совершенно позеленев от страха, — при этом кепи свалилось, — и уронил на пол бутылку кальвадоса[41]. Поднял ее и почтительно предложил нам. Сам поспешно выпил несколько стаканчиков, несколько раз восторженно прокричал «Хайль Гитлер!» и разразился бессвязным потоком слов.

— Немецкие солдаты — лучшие в мире, позвольте долить ваши стаканы, господа, я всегда так говорю, кроме того, это доказано, это все знают, и вы одержите победу в этой войне. — Тут он нервозно хихикнул, хлопнул по плечу Старика, еще несколько раз выкрикнул «Хайль Гитлер!», давая выход чувствам, показал нам фотографию жены и детей. — Выпейте еще… ваше здоровье, господа! Вы одержите победу в этой войне. Войну спровоцировали евреи. Вот… — Он достал из кармана лист бумаги и стал навязчиво совать его нам. — Это список всех тех, кого я арестовал. Будь моя воля, вся страна была бы очищена от евреев. Они приносят нам одни несчастья. Взять хотя бы Дрейфуса[42]!

— Дрейфус был невиновен, — возразил Старик. — Это было юридической ошибкой.

— Да, но это не меняет того факта, что он был гнусным евреем!

— Хоть не шпионом, но евреем, — пробормотал я.

Внезапно Порта так вскинул автомат, что даже я испугался. Пьер уставился на него округлившимися, как блюдца, глазами.

— Нам сообщили, — зловеще заговорил Порта, — что ты работаешь на Сопротивление, и в деревне происходит много странных вещей. Что можешь сказать по этому поводу?

— Сказать? Сказать? — испуганно завопил Пьер. — Что мне сказать? Это грязная ложь! Я с самого начала был пронемецки настроен, и все это знают!

— Вон там не знают, — сказал Порта, указав большим пальцем на дом, который мы недавно покинули. — На твоем месте я бы пригляделся к ним. Они, похоже, тебя не особенно любят. Особенно женщина.

— Но эта женщина — моя двоюродная сестра!

— Двоюродные сестры могут быть такими же мстительными, как и кто угодно.

Мы оставили Пьера кусать ногти и написали на двери «2 отделение, 1 группа». Я довольно улыбнулся и подумал, будет ли Пьер все так же любить немцев после того, как встретится с Малышом. Пьер, увидев мою улыбку, подбежал к двери и пообещал самую лучшую еду и выпивку солдатам, которые будут у него на постое. Уходя, мы оглянулись и увидели, что он с поразительной быстротой допивает кальвадос.

— Чуть не обделался со страха, — заметил с отвращением Порта. — Герои липовые!

— Жить в оккупированной стране, — негромко сказал Старик, — не так-то просто.

В следующем доме старый крестьянин с Военным крестом на груди[43]оказал нам очень холодный прием. Осматривая дом, мы ощущали на себе взгляд его маленьких, холодных, блестящих злобой глаз.

— Смотрите! Ванна!

Порта с лязгом вытащил свою находку на середину комнаты. Старая жестяная ванна, маленькая, слегка обшарпанная, но все-таки ванна. В маленьких деревнях они были редкостью.

— Пометим этот дом для офицеров, — сказал Порта. — Похоже, они больше всех пристрастны к воде.

Мы отправились навестить мэра, толстого человека с большими, отвратительными усами. Тот встретил нас очень любезно и сразу же сообщил, что состоит в национал-социалистической партии[44].

— Отлично, — сказал Порта. — Определим к нему гауптфельдфебеля Гофмана. Сомневаюсь, что кто-то сможет оставаться в партии после знакомства с ним.

Дальше по улице, на вершине холма, стоял на отшибе от деревни дом, с первого взгляда казавшийся покинутым. Мы осторожно приблизились к нему, но на громкий стук в дверь никто не ответил; мы махнули на него рукой и пошли искать места для постоя еще где-нибудь.

Батальон прибыл под вечер с обычными суетой, шумом и тучами пыли. Мы сумели устроить всех; но, к счастью, уже имели опыт в таких делах и знали, что никакой благодарности ждать не стоит. Благодарен нам был только Малыш, которого встретили лучезарно улыбавшийся Пьер и зрелище полного погреба.

Покинув остальных, я отправился еще раз взглянуть на покинутый дом на вершине пустынного холма. У меня этот дом вызывал какое-то странное чувство; я подошел к нему осторожно, не через калитку, а через дыру сбоку в густой живой изгороди. И оказался словно бы в заколдованном саду. Цветы росли беспорядочной массой — алые и голубые, золотистые и фиолетовые, — ноги утопали по лодыжку в свежей, ярко-зеленой траве, чуть более темной под яблонями. Старый колодец с брошенным ведром и порванной цепью наполовину зарос плющом и мхом. Я немного постоял, будто завороженный.