Читать книгу - "Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг. - Николай Николаевич Лузан"

Позже вклад в нее Федорова был высоко оценен. В рапорте главе ГПУ Дзержинскому заместитель начальника КРО Пилляр ходатайствовал:

«…Тов. Федоров вел главную роль в разработке дела Савинкова. На работе проявил небывалую выдержку и инициативу. Посылался по нашим заданиям нелегально через Польшу в Париж к Б. Савинкову. Неоднократно подвергался риску, проявляя в опасные моменты смелость, находчивость и стойкость. Ходатайствую о награждении тов. Федорова орденом Красного Знамени».

Спустя 15 лет советские вожди ответили Андрею Федорову черной неблагодарностью. В 1937 году по ложному обвинению в троцкистской деятельности он был арестован и приговорен к расстрелу. Такая же участь постигла Пузицкого, Пилляра и ряд других участников операции «Синдикат-2».

Во время пребывания в Париже Федоров успешно прошел все испытания и не поддался на провокации Павловского, что окончательно рассеяло сомнения Савинкова в том, что ЛД — это мираж, которым советская спецслужба пытается завлечь его в западню. Дав устное согласие возглавить ЛД, он, однако, не спешил отправляться в Россию и взял паузу, чтобы провести дополнительную проверку, и поручил ее своему верному цепному псу Павловскому.

В августе 1923 года тот приехал в Польшу, провел рекогносцировку границы и, минуя канал ЛД, 17 августа, убив в перестрелке советского пограничника, прорвался на территорию СССР. Прежде чем отправиться в Москву на встречу с Шешеней и руководством ЛД, он вышел на боевку НСЗРиС в Белоруссии и, чтобы «развеять парижскую тоску», организовал несколько налетов на банки и поезда. «Тряхнув стариной», Павловский выехал в Москву и 18 сентября на конспиративной квартире КРО во время встречи с Шешеней был арестован и доставлен во внутреннюю тюрьму на Лубянке. Поставленный перед выбором: жизнь или смерть, он согласился на сотрудничество, но попытался схитрить. В письме, написанном для Савинкова, Павловский поставил условный знак, опустил точку в конце одного из предложений. Уловка не сработала, Артузов разгадал ее, и Павловский вынужден был писать текст под диктовку чекистов.

С этим письмом от имени Московского комитета НСЗРиС на встречу с Савинковым под легендой курьера отправился другой сотрудник КРО Григорий Сыроежкин. Одновременно с ним по другому каналу в Париж выехали Федоров и Шешеня. Со стороны Артузова это был рискованный ход, но он оправдал себя. Шешеня не выдал Федорова ни спецслужбам Польши, ни контрразведке Савинкова.

Они благополучно добрались до Парижа, и в апреле 1924 года состоялась их встреча с Савинковым. Но даже послание-доклад Павловского окончательно не рассеяли его сомнений в целесообразности возвращения в Россию и организации вооруженного выступления. Он настаивал на активизации ЛД террористической и диверсионной деятельности собственными силами. Федоров старался как мог убедить Савинкова в нецелесообразности их проведения, настаивал на необходимости консолидации всех антисоветских сил, чтобы в нужный момент поднять восстание. По заверениям Федорова, до начала «выступления осталось совсем немного, а при руководстве таким признанным и авторитетным вождем, каким является он (Савинков. — Примеч. авт.), оно обречено на успех». Его аргументы выглядели убедительными, и Савинков решился на поездку в Россию, но с двумя условиями: возвращением в Париж своего «верного» помощника Павловского и получением согласия на нее членов ЦК НСЗРиС.

Операция «Синдикат-2» опять оказалась под угрозой срыва. Надежность Павловского вызывала серьезные сомнения у Артузова, и тогда он разыграл беспроигрышную в психологическом плане оперативную комбинацию. Она позволяла оставить Павловского в игре и одновременно исключала его прибытие в Париж. Он исходил из психологии Савинкова, человека рискового, авантюрного и хорошо знающего натуру Павловского. В этой многоходовой комбинации главная роль отводилась ничего не подозревавшему Фомичеву.

В мае 1924 года он с очередным инспекторским визитом прибыл в Москву. Во время встречи с Павловским тот, выполняя задание чекистов, «поделился» с ним планом налета на банк в Ростове-на-Дону с целью пополнения казны ЛД. Фомичев поддержал его, громкая акция могла бы поднять акции Савинкова и НСЗРиС в глазах хозяев — французских и британских спецслужб и обеспечить дополнительное финансирование. После встречи с Фомичевым Павловский «выехал» на место проведения операции.

10 июля 1924 года «налет группы на банк состоялся и едва не стоил жизни Павловскому». Фомичев узнал об этом, находясь на заседании ЛД. Оно подходило к концу, когда поступила срочная телеграмма от Павловского. Несмотря на содержавшиеся в ней условности, присутствующим стало ясно — налет на банк провалился, а сам он ранен. Фомичев немедленно выехал в Ростов-на-Дону, но не застал там «налетчика». Встретил его «начальник партизанских отрядов ЛД Султан-Гирей», роль которого безупречно сыграл еще один чекист. Не пожалев красок, он рассказал Фомичеву об «акции», обстоятельствах «ранения» Павловского и о том, что он отправлен в Москву.

Фомичев вынужден был срочно возвращаться в столицу, где его ждал на конспиративной квартире сам «герой». Несмотря на «ранение», Павловский держался молодцом, сохранил боевой настрой и верил в возможности ЛД «осуществить давнюю их мечту» — поднять восстание в России. Закончилась беседа тем, что Павловский передал Фомичеву «личное письмо» для Савинкова и выразил надежду на скорую встречу с ним в России.

С этим «посланием» Артузова Фомичев и Федоров по «нелегальному каналу ЛД», контролируемому чекистами, покинули Россию. В конце июня 1924 года они добрались до Парижа и там встретились с Савинковым. Он, выслушав их доклады и прочитав письмо, в нем Павловский, не жалея слов, расписывал возможности ЛД, сетовал на отсутствие «твердой руки», наконец, принял решение возвратиться в Россию и возглавить повстанческую деятельность.

На это решение Савинкова повлияло и то, что западные спецслужбы, финансировавшие деятельность НСЗРиС, резко сократили расходы. Его встреча с вождем итальянских фашистов Бенито Муссолини не оправдала надежд, тот ограничился вручением ему своей книги с дарственной надписью. Для деятельной натуры Савинкова дальнейшее прозябание на вторых ролях становилось невыносимо.

«Живу в водосточной трубе и питаюсь мокрицами», — писал он в письмах своим соратникам. Такое положение для Савинкова, человека неуемной энергии, становилось все более невыносимым, и тогда он решил сорвать банк: отправился в Россию, чтобы поднять восстание против «диктатуры большевиков».

15 августа 1924 года с документами на гражданина Степанова Савинков вместе с Федоровым, Фомичевым и помощниками Любовью и ее мужем Александром Дикгоф-Деренталь нелегально перешел польско-советскую границу. На следующий день в Минске на конспиративной квартире ГПУ они были арестованы. Свое поражение Савинков встретил мужественно и с достоинством. Он заявил:

«Уважаю силу и ум ГПУ».

На том карьера ниспровергателя самодержавия, бывшего товарища военного министра в правительстве Керенского, бывшего военного генерал-губернатора Петрограда и организатора антисоветских заговоров, подошла к концу.

Оказавшись во внутренней тюрьме на Лубянке, Савинков в отличие