Читать книгу - "Штурм Бахмута, позывной «Констебль» - Константин Луговой"

танка у украинцев не получалось. А в случае наката на нее пехоты противника мы могли бы легко выстроить грамотную оборону по всему периметру первого этажа, который был цел. Единственное, чем ее могли долбить, были минометы. Но, прежде чем минометы пробьют четыре этажа, мы могли передислоцироваться. Мне стало удобно ходить туда, и я за пять минут добегал от своего блиндажа до нового «Подвала». Мне оборудовали койко-место, и я стал делить комнату с «Басом», «Горбунком», «Пегасом» и «Кодексом».

— Как вы так быстро все перевезли? — удивился я, когда встретил Серегу.

— А чего тут возить? — пожал он плечами. — Мы собрались, и в один день все сделали. Пацаны натаскали кроватей, не кроватей… «Горбунку» его банда сооружала спальное место. Тебе твои бойцы. А мы себе сами. Медикам все сделали. И где жить, и где бойцов перематывать. Генераторы установили. Запас горючего сделали. Мне собраться — только подпоясаться. Все свое у меня с собой. Шмотки какие-никакие. Рация с антенной и проводами, — стал рассказывать мне «Бас». — Все самое важное, что у меня было, я сразу прихватил и переехал.

Он показал мне место, где у нас теперь стояла рация.

— Пацаны протянули провод. Подняли антенну и вышли на связь с командиром. «Балалайка» работает. Живи не хочу.

— Оперативно.

— Так на «тырчик» побросали все остальные вещи и боекомплект и перевезли потихоньку. А до этого целый день все пацаны «Кодекса» тут расчищали. И вроде работа такая, как у дворника, но, когда по тебе кидают ВОГи и мины летают, тут ощущения другие, — заулыбался «Бас». — А то они там привыкли в тылу, на «Шкере», а тут хоть чуть-чуть понимать будут, как мои целыми днями живут. Ссут, конечно, ужасно. А что делать?

— Так я смотрю, вы уже и медиков перетащили?

— Так тут удобно. За бывшим «Аидом» повернул и сюда прямо на машине подскакиваешь и все.

Я видел, что Серега доволен новым местом чрезвычайно.

— Я хотел сначала с торца «ТМкой» пробить вход отдельный, но пацаны сказали, что им и так нормально выносить раненых, и мы от этой идеи отказались. Мне-то что? Привязал ее к углу, и нет угла. А медиков тоже за раз перевезли. Добра у них много накопилось. И наше, и трофейное. Но все влезло. А сами они пешочком прогулялись. Подобосрались, конечно, некоторые, которые, может, первый раз за два месяца так далеко пошли, но тут без вариантов.

«Бас» сморщился от презрения, как от зубной боли и продолжил:

— Есть тут у меня один… Просто патологический трус! Я уже не знаю, что с ним делать. Ему тут пару недель осталось. Я уже думаю, не буду его трогать. Пусть досидит в подвале и все. Толку от него, конечно, никакого.

— А что он в подвале делать будет?

— Дрова пилить будет. За огнем смотреть. Домохозяйкой будет.

— На Молькино так с поступали «пятисотыми».

— Загнать его элементарно, конечно. Он пойдет — куда денется? Так его зажмурят там. Пусть живет уже осел этот неисправимый.

— Может, наоборот, поверит в себя? Если его отправить на передок.

— Да, было пару моментов. Некого было послать. Ходил, конечно, но он после чуть в штаны себе не ссыт. Тут, понимаешь, физиология. Не дано человеку храбрости. Природа такая. Там раз нужно было идти… А он услышал, что БТР работает. Упал и ноет. Пришлось леща ему дать, чтобы в себя пришел.

— Ладно. Главное, что таких немного.

В первом подвале на заводе был глиняный пол, и убирать там было бесполезно. Пыль въедалась во все и скрипела на зубах постоянно. В этом же подвале был бетонный пол, и поэтому было намного комфортнее, чем на первом «Аиде». Ребята из групп эвакуации стали ходить и пробивать новые маршруты, чтобы им было удобнее и безопаснее ходить на позиции. «Бас» выстроил свою внутреннюю систему логистики из «точек сброса»: они нашли и определили несколько промежуточных мест, где у них находились стратегические запасы, которые пополнялись в спокойное время. На этих точках постоянно лежал груз, состоящий из боекомплекта и воды с едой. Это облегчало работу и ускоряло время доставки необходимого на передок. Из точек сброса создалась логистическая цепочка: от пятиэтажки и до самой последней позиции.

В первую очередь они занимались ранеными, и только после этого всем остальным. Особенно Серегу доставали своим нытьем пенсионеры с «Пивбара»: «А когда нам то? А когда нам се?». На что получали двоечку в голову: «Пока последнего человека не эвакуируем — хер вы что увидите!».

«Танчик», а не «пятисотый»

«Танчик», который тогда забаррикадировался в блиндаже и стал «пятисотым», все носил и носил экипировку и боеприпасы со всех новых позиций, которые мы брали. Особенно много он притащил всего из рва, который шел от заправки на запад. За эти первые недели января в этом рву проходили интенсивные бои, и после того, как наши и украинцы умирали и оставались лежать в нем, сверху их перемалывало и перепахивало минами. За месяц он накопал там около тридцати человек противника и огромное количество трофеев. «Танчик» с археологическим терпением откапывал нашу и украинскую амуницию и вытаскивал все, что могло работать на подвал к «Басу».

— Привет, командир, — всякий раз здоровался он, пробегая мимо меня.

— Привет, — радостно я здоровался с ним. — Как сам?

— Да как бы не плохо… — отвечал он, смотря на меня с надеждой и добавлял: — Но хотелось бы уже вернутся в строй.

— Давай с командиром поговорю и решим. Ты, я вижу, исправился давно, да и «Бас» тебя хвалит всякий раз. Кто же нам таскать трофеи будет, если тебя отпустить?

— Да мало ли тут «косячников»…

Я переговорил насчет него с командиром и «Птицей», и его вернули в статус полноценного бойца. Было приятно видеть его, когда он с группой эвакуации передвигался по позициям.

Не прошло и трех дней, и я услышал, как «Древний» вышел на «Баса»:

— «Танчик» «триста»! Тяжелый. Эвакуируем его.

— Выживет? — спросил Серега, который заботился о нем все это время.

— Медики говорят, что есть вариант.

— Андрей, — вышел я на связь. — Срочно его вывозите!

За то время, что он героически и безропотно делал свое дело, не боясь ни обстрелов, ни пуль, у меня появилась к нему огромная симпатия. Я не хотел, чтобы он погиб. Он стал для меня символом мужества простого русского солдата, который неприхотливо и с достоинством выносит все тяготы этой войны. Вечером, когда я пришел на «Аид», я стал разузнавать у «Баса» подробности ранения «Танчика», и он мне со всей