Читать книгу - "Постижение военного искусства - Александр Андреевич Свечин"

трудностей, лежащих на пути работы штабов Красной армии, трудность, которую необходимо преодолеть во что бы то ни стало, это различная степень достоверности тактического факта. Успех централизации и плана находится в тесной зависимости от верности данных, положенных в их основу. На фантастических данных может строиться только бюрократическое, оторванное от реальности, управление, фантазии которого будут тем гибельнее, чем больше успехи централизации. Достоверность тактических фактов — основного сырья, над которым работает тактическое руководство, — далеко не одинакова в различных условиях обстановки. Тактика не может игнорировать его свойства, но не уделяет им достаточного внимания. По западному фронту мировой войны имеется обширный материал, но он не разрабатывается под углом зрения раскрытия ошибок в донесениях и ориентировке. Разоблачение ошибок, неточностей, сознательного и несознательного извращения тактических фактов, конечно, глубоко задевает самолюбие командиров соответствующих армий и создает против них своего рода обвинительный акт. Буржуазная военная литература предпочитает обходить эти вопросы. Но это умолчание дезориентирует нас в военной истории. Дело не в личностях, а в исследовании условий современного боя, могущих непосредственно привести к искажению фактов.

Военное искусство, например, интересовалось до сих пор влиянием перебежек лишь на понижение результатов стрельбы. А было бы любопытно развернуть методами современной психотехники картину понижения способности человека к критической оценке и топографической ориентировке под влиянием нескольких стремительных перебежек.

В позиционный период исходная обстановка и все нужные данные точно фиксировались. Заснятые самолетами фотографии устраняли все недоразумения с ориентировкой. Руководство артиллерийским огнем опиралось на съемки безукоризненной точности. На фронте работали геодезические инструменты. Издавались точные планы крупного масштаба линии своего фронта, важнейших ориентиров и неприятельского расположения. В маневренный период войны этот базис централизованного управления может оказаться чрезвычайно ограниченным.

Мы продемонстрируем угрозу, заключающуюся в недостаточной достоверности тактического факта, сперва на опыте заключительного эпизода маневренного периода на западном фронте в 1914 г., затем на личном опыте на русском фронте [...]

***

Служба штабов наиболее четко в мировую войну была поставлена во французской и германской армиях. Несмотря на это, мы наблюдали на примере Ипра 2-км полосу тактических сомнений на фронте целой армии. Русские штабы работали много слабее, и мы не будем затруднять читателя картиной несоответствия действительности и данных штабов. Бюрократическое творчество последних представляет особенно мрачную сторону войны. Слова и дела разошлись по разным дорогам — так проигрывалась война и разлагалась армия. Но явления, отмеченные под Ипром, полностью подтверждаются и русским опытом.

Чем слабее штабная работа, тем большую чувствительность проявляет она к качеству картографического материала. В сентябре 1915 г. значительная часть русского фронта была вытеснена из пограничных районов в ту часть Белоруссии, для которой имелись только очень устаревшие 3-верстные карты. Это обстоятельство резко отразилось на управлении, в корне обессилив тактическое руководство сверху. Действительно, разобраться в искаженных непониманием местности донесениях, прибывавших с фронта, стало почти невозможно. Чем хуже план, тем больше надо стараться увидеть своими глазами, тем больше и точнее надо зарисовывать местность, тем важнее прилагать ко всему отчетливые кроки. Эту сторону наладить не удалось, и в тактическом отношении конец маневренного периода 1915 г. представляет наибольший сумбур.

Русский фронт представляет особую поучительность в том отношении, что здесь часто имели место относительно глубокие атаки (4-6 км). Мне пришлось руководить 4 такими успешными атаками в роли командира полка. Первое замечание, которое они вызывают, — никогда нельзя знать, куда попадет рота, которая понеслась вперед. Под влиянием различных факторов (пулеметный обстрел, наличие подступа, обнаружение ценного трофея в виде не успевшей отступить батареи и т.д.) отдельные перволинейные пехотные части, если наступление ведется не по рубежам, а нацеливается в глубину, легко сбиваются с направления даже на 45° и могут оказаться в конце атаки на несколько километров в сторону от цели.

Второе замечание: нельзя оставлять без проверки донесение лучшего ротного командира, пробежавшего под огнем 5 км и только что стрелявшего из револьвера в рукопашной схватке. Обычно доносится о выполнении порученной задачи, хотя в действительности была бы достигнута совершенно другая цель.

Особенно памятен мне следующий случай. При атаке австрийского тет-де-пона у впадении Иквы в Стырь (7 июня 1916 г.) лучший ротный командир, Ходский, получил задачу следовать вдоль р. Стыри и овладеть сел. Подгайцы. Неожиданно от него попадает к командиру следующее донесение: “Овладел сел. Подгайцы, захватил на плечах неприятеля большой мост через р. Стырь, взял около 300 пленных”. В действительности командир роты Ходский вышел не на фланг австрийцев, а прорвал центр и овладел не крестьянским селением Подгайцы, а крупным еврейским местечком Тарговицы, совершенно не похожим на деревню, и захватил капитальный мост в 600 м длиной, только не через Стырь, а через Икву. И это был высокограмотный прапорщик, из студентов 5-го курса Лесного института, вполне знакомый с топографией. Корень ошибки лежал в условиях рукопашной схватки, в которых Ходский находился полчаса во главе своей роты.

Из 4 глубоких атак, о которых я говорил, в трех случаях имелись тенденции к наращению “слоеного пирога”. В тылу у наступающих частей оставались никем не связанные части противника. В бою под Дукштами 30 августа 1915 г. в тылу полка осталось 70-80 германских ландверистов, забытых в перелесках: они ночью устроили штыковую атаку через фронт полка, пробиваясь к своим. В бою 29 декабря 1915 г. сел. Петликовце-Нове было взято с налету и быстро пройдено полком. Его обороняла австрийская рота из поляков, находившаяся в охранении. Наполовину она была уничтожена, наполовину попряталась по хатам. Через час, когда фронт ушел на 2 км вперед, а в селении устраивался штаб полка, поляки вышли на окраину и открыли огонь по подходившему батальону соседнего полка. Тот отвечал огнем, перешел в атаку и второй раз взял приступом селение, причем его огнем в резервных ротах моего полка было ранено 40 человек. Отдельных поляков, прятавшихся в хатах, находили еще через 6 дней. Наконец, при взятии Торговицы 7 июня 1916 г. в небольшом, но густом лесу восточнее местечка, в 1 км в тылу заночевавшего полка, осталось свыше 300 австрийских ландштурмистов, не успевших сдаться при нашем быстром наступлении. Глубокой ночью они открыли сильнейший огонь по полку дивизионного резерва, который подошел к этому леску, чтобы заночевать в нем. Этот бой в тылу совпал с огневой паникой австрийцев на фронте: полк оказался в огневом кольце и у многих испытанных солдат