Читать книгу - "Соль земли - Георгий Марков"

Всё лесное Улуюлье, примыкавшее к берегам реки Таёжной, разбивалось на обширные районы, и каждый район носил своё наименование.

Вначале границы той или иной тайги были совершенно условными, но впоследствии, когда геодезисты и картографы составили карты севера Высокоярской области и передали их для использования в хозяйственные органы, наименование таёжных районов стало входить в официальный обиход. Теперь на карте лесов Улуюлья значились: «Мареевская тайга» (это были леса, примыкавшие к Мареевке, расположенные по нижнему течению Таёжной и по берегам реки Большой), «Заболотная тайга», «Весёлая тайга» (сюда входили кедровые массивы, примыкавшие к селу Весёлому, и сосново-еловые леса, на которых размещались лесоучастки леспромхоза «Горный») и, наконец, «Синеозёрская тайга». Всё это объединялось одним общим понятием – Улуюльская тайга, которая, в свою очередь, была составной частью Улуюльского края, представлявшего по территории, как справедливо писал один высокоярский экономист, «целое, средней величины, европейское государство».

Синеозёрская тайга начиналась от пасеки Мареевского колхоза, захватывала староверческий скит, Тургайскую гриву, на которой находился постоянный стан бригады Лисицына, и, перейдя на правый берег Таёжной, простиралась к северу до моховых болот километров на сто. Ширина Синеозёрской тайги была различной: на левом берегу она не превышала тридцати – сорока километров, а на правом берегу растекалась веером – до шестидесяти километров, а может быть, и больше.

Осмотреть все угодья Синеозёрской тайги за два-три дня было немыслимо, и потому Лисицын составил специальный маршрут. На просторах Синеозёрской тайги было несколько удивительно красивых мест. К ним относились само Синее озеро, Тунгусский холм, омута Утиной речки, Широкий плёс Таёжной. При других обстоятельствах Лисицын не позволил бы себе миновать эти места, не дав возможности свежим людям вдоволь налюбоваться красотами природы, но в данном случае это не входило в его расчёты. «Проймёшь их красотами природы, дожидайся! Как они были губители лесов, так они ими и останутся! Им надо выгоду неприкосновенного содержания тайги показать, чтоб закрались в их мозги сомнения насчёт порубки», – размышлял Лисицын.

Первым делом Лисицын повёл лесоустроителей на Широкий плёс. Путь туда лежал по правому берегу через великолепные кедровые леса.

День выдался жаркий. К полудню солнце поднялось в зенит и палило с яростной силой. Вокруг стоял звон, казалось, что звенит сам воздух.

Соловушкина набросила на свою чёрную голову белый платок. Хомутников нахлобучил парусиновую панаму.

Заметив, что лесные специалисты изнемогают от жары, Лисицын успокоил их:

– Ничего, потерпите ещё малость, товарищи начальники, скоро прохлада наступит.

– На небе ни облачка, товарищ Лисицын! – усомнилась Соловушкина.

– Уж как-нибудь освежимся и без облачка, – загадочно усмехнулся Лисицын.

Пройдя с километр по мелкому разнолесью, они вошли в густой кедровник. Деревья здесь были до удивления толстые, высокие и с такой густой кроной, что солнце до земли не пробивалось. В кедровнике не было ни кустарника, ни трав, ни завалов сушняка. Землю здесь покрывал толстый слой хрустящей хвои.

– Вот где благодать-то! – воскликнула Соловушкина, испытывая истинное наслаждение от прохлады, стоявшей в кедровнике.

– О том-то я и говорил вам, товарищи начальники! Часок пробудете тут, на солнышко запроситесь, – с лукавинкой в голосе сказал Лисицын.

– А что, кедровник этот плодоносит или уже в тираж вышел? – спросил Хомутников.

– И как ещё плодоносит! В урожайные годы по пяти мешков шишек с каждого кедра собираем. – Лисицын задержался возле одного кедра, похлопал ладонью по могучему стволу, покрытому капельками прозрачной смолы, восторженно продолжал: – Это же не дерево, а дойная корова! Ни сена, ни пойла не требует, а молочко даёт!

Но рассуждения Лисицына не увлекли его спутников. Осмотрев дерево от корня до вершины, Соловушкина поделилась своими мыслями с Хомутниковым:

– Посмотрите, Никандр Николаевич, древесина далеко не высшего качества. Сучок идёт почти от земли.

– Мда! Впрочем, на карандашную дощечку пойдёт, – отозвался Хомутников.

«Губители! Отъявленные губители лесов! Ничем не проймёшь! Зря затеял я этот поход!» – с упавшим сердцем подумал Лисицын.

Дальше шли молча. Давно уже можно было выйти на берег, но Лисицын не спешил. Казалось ему, что синеозёрские кедровники не могут оставить равнодушными даже тех, кто всю свою жизнь обмерял леса, чтобы потом пустить их под вырубку. И Лисицын дождался своего.

– Какие леса! И чистота какая, хоть в орлянку играй! Смотрите, Никандр Николаевич, дерево к дереву, будто посажены человеческой рукой, – восторженно говорила Соловушкина.

– Отличные леса, Надежда Андриановна! – отозвался Хомутников. – И поглядите, почти от земли усыпаны шишками. А что, товарищ Лисицын, весь урожай собираете? – спросил Хомутников.

– Какой там весь! – с горечью воскликнул Лисицын. – Добываем только поблизости от берега. Вывозить не на чем. Катеров нету, на лодках сплавляем. Просили райпотребсоюз подмогу оказать, пока ни с места. Живём, как при купце Тихомирове!

Хомутников посочувствовал Лисицыну, но тут же, как бы спохватившись, сказал:

– А потому, товарищ Лисицын, живёте, как при царе Горохе, что нерентабельное это дело. Государству интереса в этом нет. Если б был этот интерес, давно и катера и прочая техника появилась бы!

– Ну, насчёт интереса подожди, земельный устроитель! Попробуй посчитай вначале! Я прибрасывал как-то на бумаге, и получается так: если собрать весь урожай кедровых лесов Улуюлья и переработать на масло, то каждому жителю Высокоярской области придётся его по пяти пудов на год.

– Подсчёт с потолка! – авторитетно заявил Хомутников.

– Нет, товарищ земельный устроитель, не с потолка. Вот придём на стан, так и быть, покажу я тебе всю свою бухгалтерию.

– Крайне интересно, товарищ Лисицын, познакомиться с вашими подсчётами, – с живостью отозвалась Соловушкина.

«Спасибо и за это на первый случай», – с надеждой подумал Лисицын и произнёс:

– Ну вот, любуйтесь, товарищи начальники! На Широкий плёс вышли.