Читать книгу - "Штурм Бахмута, позывной «Констебль» - Константин Луговой"

«двухсотых». Кого-то из них я сам вел на передок, с кем-то даже успел познакомиться поближе. Каждый погибший воспринимался мной как личные поражение и неудача. Как нам говорили в учебке: «Вы будете отправлять людей на смерть». А я хотел дать им выжить.

Стали поступать жалобы, что из-за песка, грязи и глины клинит автоматы. Проходя по позициям, я стал лично осматривать оружие.

— Ствол покажи, — приказывал я бойцу, которого встречал на позиции. — Видишь, тут грязь. А, самое важное, чтобы у тебя была чистой газовая камера. Вот эта верхняя штука. Автомат Калашникова — это машина. Я лично выстреливал четыре тысячи патронов за день и не чистил, а он работал. Четыре тысячи патронов — это двенадцать полных зарядок по двенадцать магазинов. Сам посуди, что это за оружие. Всегда следите за автоматом, когда есть время.

Я показывал им свой АКСУ и вместе с ними разбирал его.

— Вы разбиты на двойки. Один на фишке, а второй занимается оружием.

Они молча соглашались: кто-то, чтобы я отстал, а кто-то начинал делать то, что я говорил. Шел естественный интеллектуальный отбор.

— Важно, чтобы всегда был смотрящий за небом. Когда мы зашли сюда полтора месяца назад, дроны летали низко.

Мы стали гасить их по три, четыре в день. Леха «Магазин» из двустволки их доставал! И эта дичь стала осторожнее. Стала летать выше. Оттуда сбросить ВОГ сложнее, и, чтобы его сбросить, им приходиться пикировать и снижаться.

— И что с ними делать?

— Стрелять. Если он завис над тобой, он начинает передавать точные координаты для минометов. Твоя задача: не дать ему стоять на месте. Чтобы он дергался и разбалтывался.

Как в боксе раскачиваешь противника, чтобы он не мог собраться и нанести тебе удар.

Я бегал по позициям и следил за тем, чтобы они выполняли приказы, которые я давал, не надеясь, что люди, привыкшие к сопротивлению в системе УФСИН, за месяц переучатся и встанут на новые рельсы.

Наш «спецназ»

После того, как украинцы выбили нас с позиций, мы стали готовиться к тому, чтобы отбить их назад. В третий раз за месяц. В Клиновом находился неприкосновенный запас бойцов, из которых командир готовил штурмовиков для работы в городе. Они тренировались брать частный сектор: большие дома и промышленные здания. Тренировали их ребята, которые брали Попасную и Лисичанск. В это подразделение направляли тех, кто возвращался в наш отряд после легких ранений. Но из-за больших потерь «трехсотыми» нам пришлось использовать их раньше.

Это подразделение возглавлял мускулистый и спокойный «Редми». Он пришел в ЧВК с воли и появился у нас, когда нас привезли в Луганскую область. Он никогда не спорил, и, если ему было что-то не понятно, он спокойным тоном задавал уточняющие вопросы. Если он был не согласен, то предлагал свои варианты, четко и по-деловому аргументируя свои решения. С ним было приятно иметь дело. Про себя я называл их «спецназ». Они пришли ко мне под утро, и я в целях маскировки рассредоточил их по близлежащим группам. Мы стали готовиться отбивать наши позиции.

За эти дни украинцы тоже хорошо окопались и восстановили свои траншеи. Центральный блиндаж находился на незначительной высоте, где они оборудовали пулеметное гнездо. Судя по нашим съемкам и перехватам, нам противостоял взвод гранатометчиков из 24-й ОБМр.

— «Констебль» — «Горбунку». Нужно накидать в этот блиндаж для подготовки.

— Сделаем, — как обычно спокойно ответил мне Володя.

Наши «тяжи» стали обкладывать украинцев из АГС и СПГ. Под прикрытием огневого вала группа «Редми» стала подтягиваться ближе для штурма, и, когда они максимально сблизились, по ним стали бить с севера украинские минометы. Видимо, их птичка срисовала наш штурм, и они стали работать на упреждение. Сначала полетели «восьмидесятки» и СПГ, а после стали прилетать убийственные «сто двадцатые» болванки.

Когда с тобой рядом разрывается мина от «сто двадцатого», вокруг разлетаются огромные железные лопухи, сметая все вокруг. Сначала раздается глухой гупающий звук, и следом идет разрыв огромной силы с разлетающимися осколками и комьями земли. Взрывная волна от сто двадцатой мины может превратить человека в холодец. Внешне он будет выглядеть целым, а внутри все его органы и кости разрываются и превращаются в студень. Однажды я видел, как осколками от сто двадцатого миномета человека разрубило на три части: ровно по животу перерубило пополам и отрезало руку по плечо. Когда верхняя часть упала на землю, он еще дышал. Мозг продолжал жить и подавал команды органам.

Эти позиции были давно хорошо пристреляны украинцами, и группа «Редми» сразу понесла потери.

— «Редми» — «Констеблю». У меня полгруппы все. Один «двести» и четыре «триста». Осталось четверо, и один из них контужен сильно «сто двадцатой», — вышел он на связь.

— Принял, — с грустью сказал я.

В эфир вышел командир и дал приказ:

— Отходите.

— Ребят раненых сами вытащите?

— Думаю, да. У меня только один неходячий.

Я отключил рацию, и волна чувств отчаяния и досады комом поднялась в груди. «Что мы делаем не так? Почему мы не можем продвинуться на этой позиции?». Это была безысходность, смешанная с тоской и бессилием. Чувство, которое я испытывал, когда, несмотря на все мои усилия и старания, у меня ничего не получалось в бизнесе. В такие моменты мозг тут же подтягивал все ситуации, в которых я проигрывал и терпел неудачу. Это было похоже на отчаяние Вильяма Уоллеса из фильма «Храброе сердце», когда он понял, что проиграл и его предали.

А следом накатила злость! Даже не злость, а ненависть, которая не была направлена на конкретный объект. Я ненавидел всю эту ситуацию и каждого украинца в отдельности, который не давал нам продвинуться вперед. Но в этой всепоглощающей ненависти было много энергии, которая не давала раскисать и подталкивала действовать дальше.

«Соберись! Это не поражение, а одна из тактических неудач, которую мы исправим и выбьем пидоров с их позиций», — успокаивал я себя, пока ждал, когда выйдет группа «Рэдми».

Он был жив и готов к дальнейшим действиям. Оставалось добить его группу новыми бойцами и попробовать придумать что-то, чтобы штурмануть этот блиндаж.

«Прапор»

Вечером я в подавленном состоянии пошел на совещание с командиром и встретился на «Дяде Васе» с грустным «Басом». Мы сели с ним отдельно, чтобы поговорить и попить кофе, которое он раздобыл для бойцов. «Бас» был упорным и умел напоминать о себе, если нужно. Он штурмовал штаб, как главный герой фильма «Побег из Шоушенка», который требовал, чтобы в их тюрьме сделали библиотеку.