Читать книгу - "Почему забыли русских героев? Параллельная история Первой мировой войны - Валерий Евгеньевич Шамбаров"

военачальник? Они-то привыкли изображать русских генералов тупыми и бездарными реакционерами. Версии рождались самые фантастические. Утверждалось, например, что Брусилов — англичанин, был военным советником в Китае и Японии, а потом перешел на русскую службу. Впрочем, позже будут появляться не менее фантастические биографии других полководцев: Фрунзе, Буденного, Рокоссовского, Жукова, Конева…

Глава 53.

О забытых героях…

В любых масштабных военных операциях неизбежны накладки. В Полесье должна был совершить обходной маневр на Ковель маневренная группа Гилленшмидта из 46-го пехотного и 4-го кавалерийского корпусов. Но 46-й был только что сформирован из новобранцев, а для кавалеристов прорывать оборону было слишком сложно. Сделать этого не сумели. А резервов Юго-Западный фронт не получил. Он же, как считалось, наносил лишь вспомогательный удар. Клещи под Ковелем не удались. Это было не страшно, если бы наступал Западный фронт. Но он стоял на месте, у вырвавшейся вперед группировки 8-й армии остался открытым правый фланг, и разрыв увеличивался.

Брусилов просил ускорить удар соседей. Но Эверт готовил прорыв фундаментально. Немцы обнаружили его подготовку, без труда установили, что русский Западный фронт намеревается атаковать у Молодечно и Сморгони, наращивали там силы и оборону. Разведка доложила об этом Эверту, и он счел, что нужна еще дополнительная подготовка. Вдобавок в Белоруссии зарядили дожди, развезло дороги. Эверт теперь сообщал, что не сможет наступать ни 10 июня, ни 15-го, как намечалось изначально, а только 17-го. Брусилов соглашался даже на такой срок, но просил, чтобы его поддержала соседняя, 3-я армия Леша. Но по планам она вообще не должна была наступать, у нее было мало войск и артиллерии, а чтобы изготовить ее к удару, требовалось еще большее время.

Ставка и сама оказалась не готова к столь серьезным успехам Брусилова. Алексеев понимал его положение, но соглашался и с доводами Эверта. Возразить на них было нечего. А кардинально ломать планы, переносить все усилия на Юго-Западный фронт и отменять наступление Западного Алексеев не решался, оно так долго и нелегко готовилось. Начальник штаба Ставки принял компромиссный вариант. Отменил вспомогательный удар Северного фронта, от него особых результатов все равно не ожидали. Куропаткину предписали только демонстрации, один корпус и дивизион тяжелых орудий забирали от него к Брусилову, еще несколько соединений — в 3-ю армию Леша. А Эверту разрешили наступать у Молодечно 17 июня, но на других направлениях приказали предпринять атаки в помощь Юго-Западному фронту.

12 июня на участке 3-й армии атаковал 31-й корпус Мищенко, силясь продвинуться вперед и прикрыть фланг группировки Каледина. Но один корпус против сильной обороны ничего не смог сделать. 15 июня 4-я армия генерала Рагозы нанесла отвлекающий удар у Барановичей. Здесь также наступал один Гренадерский корпус, но он неожиданно захватил две линии германских позиций, ряд важных высот, солдаты проникли и в третью линию траншей. Целью атаки была лишь демонстрация, отвлечь немцев на себя, и пришлось даже оттягивать назад слишком вырвавшиеся части. Однако успех у Барановичей резко переменил настроение Эверта. Он представил в Ставку данные, какие мощные укрепления наворотил противник у Молодечно и Сморгони, и доказывал, что штурмовать их бесполезно. Если прикажут, он начнет, но уверен в провале. Иное дело, если перенести удар к Барановичам. Хотя на это потребуется еще 12–16 дней…

В полной мере сказалась слишком мягкая натура Алексеева. Он не считал себя вправе вмешиваться в прерогативы командования фронтов и армий. Например, при наступлении Брусилова 17-й корпус 11-й армии и 32-й корпус 8-й армии завязли в лобовых боях на реке Икве. Алексеев подсказал решение, оставить на Икве лишь заслон, оба корпуса сдвинуть севернее и ударить с фланга на Рудню-Почаевскую. Но при этом он счел нужным деликатно извиниться: «Позволяю высказать мнение только потому, что хорошо знаю район и условия ведения в нем действий» (подсказка была верной, 15 июня Рудню взяли, и оборона по Икве рухнула сама собой). Ставка должна была гораздо раньше заняться делами Западного фронта. Но Алексеев точно так же деликатничал. Взялся Эверт наступать у Молодечно — пусть готовится. Объявил, что там наступать нельзя, — тоже не настаивал. Да и на чем настаивать? Но том, чтобы ломануться на неприступную оборону и захлебнуться кровью? А пока переигрывали то так, то эдак, было потеряно время…

Разработали новую директиву. Наконец-то стали снимать войска с Западного фронта, 2 корпуса передавали на Юго-Западный. Эверту предписывалось наносить два удара, 4-й армией на Барановичи и Брест, а 3-й армией на Пинск, защитить фланг Брусилова. Ну а Юго-Западный фронт должен был развивать наступление на северо-запад, на Ковель. Стрелы на Брест и Ковель сходились рядышком, противостоящую группировку неприятеля вроде бы брали в клещи. Хотя Брусилов протестовал против очередного сдвига сроков. Сообщал, что против него сосредотачиваются крупные силы врага, и у него не получится не только развивать наступление, а придется вообще остановить его. Действительно, немцы и австрийцы задумали устроить «Танненберг» глубоко вклинившейся в их расположение 8-й армии Каледина.

Им приходилось спешить — пока на Юго-Западный фронт еще не подвезли подкреплений, пока Западный не двинулся вперед. Всех соединений, направляющихся из Италии и Франции, дожидаться не стали. Собрали на флангах выступа 12,5 дивизий и 16 июня обрушились с двух сторон. Нацеливались подрезать под основание. С севера атаковала группа генерала Руше. У Киселина отборная германская Стальная дивизия столкнулась с Железной стрелковой. Наши воины 4 дня держались под жестокими артобстрелами, отбрасывали врага. Немцы оценили упорство, выставили плакат: «Ваше русское железо не хуже нашей германской стали, а все же мы вас разобьем!» Им вывесили ответ: «А ну, попробуйте!»

Они попробовали. Предприняли 42 атаки. После этого от дивизии мало что осталось, ее отвели на переформирование. Но и Железная стрелковая была повыбита, в некоторых полках насчитывали в строю по 300–400 человек. А 19 июня перешли в наступление соседи Каледина, 3-я армия Западного фронта. На ее участке загремела артподготовка, солдаты поднялись в атаки. Неожиданно испортилась погода, залили дожди. Поднялась вода в Припяти, смыла мосты, и вся операция была сорвана. Но и немцы, наседавшие на 8-ю армию с севера, начали перестраиваться против нового противника, проломить боевые порядки русских так и не смогли.

Зато с юга группировка Марвица, 6 дивизий и 25 тяжелых батарей, вклинилась на стыке 8-й и 11-й армий. На реке Стырь у деревни Гумнище две дивизии, германская и австрийская, навалились на позиции 126-й ополченской дивизии, смяли ее и разрезали пополам, захватили много пленных. Фронт был прорван. Генерал Сахаров узнал, что неприятель сокрушил его правый фланг, приказал отходить. Но тогда открывался левый фланг 8-й армии, ей тоже пришлось бы отступать. Брусилов приказ отменил. Наоборот, потребовал немедленно нанести удар и выправить положение. Единственным резервом Сахарова были 2 драгунских полка, Архангелогородский и 4-й Заамурский. Их и послали в контратаку.

Они ринулись в конном строю. Немцы и австрийцы уже ощущали себя победителями, двигались в глубь нашей обороны, и вдруг на них налетела кавалерия, принялась рубить. Неприятели не разобрались, какие силы напали на них, побежали. Рядом случайно оказалось несколько рот Прагского полка, увидели бой, скомандовали в штыки и бросились помогать драгунам.