Читать книгу - "Дьявольский полк - Свен Хассель"

Появились тучи «джабо» и очистили дороги. Стоило показаться танку, два-три самолета тут же атаковали его.

За два часа «джабо» разнесли наш второй батальон в пух и прах; наша рота потеряла все «пантеры» и половину экипажей. Порте пришлось скатиться по склону холма, чтобы погасить горящий мундир. Мы расположились в горах и ждали пополнение личного состава. Новые танки мы уже получили — 68-тонные «тигры» с очень действенными 88-миллиметровыми орудиями[57]. Новые экипажи прибывали, как обычно, небольшими группами. Это были уже понюхавшие пороха солдаты, многие ехали прямо с Восточного фронта все еще в зимнем обмундировании. Принимал их гауптфельдфебель Гофман, первый мерзавец среди всех гауптфельдфебелей; он любил звук своего голоса и постоянно наслаждался им. Иногда бывал саркастически-дружелюбным и называл подчиненных библейскими именами; иногда становился грубым и употреблял сортирную лексику. Бывая нормальным, то есть умеренно-злобным, использовал загадочные полузоологические наименования — такие, как «зубчатая корова», «мусорная свинья», «навозный бык», «кроликовый журавль», «зонтичная крыса».

Как младший командир, гауптфельдфебель Гофман не имел права на денщика, но у него их было даже двое. Один исполнял обязанности лакея. До того, как злая судьба привела его во власть гауптфельдфебеля, он был метрдотелем в одном из лучших отелей Берлина. Второй выступал в роли судомойщика и виночерпия. От него требовалось первоклассное обслуживание, когда Гофман в уединении утолял голод.

Благорасположением гауптфельдфебеля пользовался только человек по прозвищу Орел, бывший штабс-фельдфебель из гарнизонной тюрьмы в Гамбурге. Он стал старшим писарем. Мы пытались настроить Майка и лейтенанта Фрика против Орла, но у нас ничего не вышло. Орел уютно сидел на своем месте и только посмеивался над нами. Однажды ночью несколько ребят сыграли с ним жестокую шутку. Набросились на него, когда он видел в койке сладкие сны, привязали к дереву, завязали глаза и обернули шею тряпкой. И, наконец, установили напротив него итальянский пулемет. Утром, когда его отвязали, он весь трясся от ужаса.

Гофман счел это хорошей шуткой и назвал ее исполнителей остроумными шельмами, но когда на его стол упала граната без взрывателя, остроумные шельмы превратились в кровавую свору диверсантов-коммунистов, и он вызвал тайную полицию вермахта. По вызову прибыл увечный криминальоберсекретер, провел три дня, истощая личные запасы выпивки Гофмана, и отбыл, не раскрыв ничего, однако не забыв прихватить четыре блока сигарет «Кэмел» и две копченые задние бараньих ноги. Уезжая, он заверил Гофмана, что скоро вернется, дабы разобраться в деле более тщательно, после чего Гофман издал несколько очень странных звуков. Когда наш гауптфельдфебель излил свои горести приятелям в штабе полка, те утешили его, напомнив, что он сам обратился в полицию; и Гофман поклялся, что впредь будет следовать совету более опытных людей: «Не буди лиха, пока оно тихо». Усыпить его снова трудно.