Читать книгу - "Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана - Валентин Пикуль"

— Благодарю, но я еще побуду здесь.

— А-а, пожалуйста! — владелица Парккина-отеля осторожно присела рядом с офицером. — Герр обер-лейтенант, — сказала она, — вчера генерал Рандулич взял тяжелый бомбардировщик и отправил свою семью на высокогорный курорт в Халлингдале со всем своим имуществом. Кое-кто говорит… Впрочем, вы понимаете, герр обер-лейтенант, что могут говорить злые языки!

Фон Эйрих отхлебнул золотистого ликера, аккуратно поставил рюмку на стол, прикрыв ею желтое пятно на скатерти. Пальцы у него были тонкие, изящные, как у женщины, и длинные отполированные ногти выдавали повседневную заботу о них, чем не всегда могла похвалиться фрау Зильберт.

— Злые языки, — повторил артиллерист и через очко монокля оглядел зал, где прибывшие прямо с фронта «злые языки» пьяно выкрикивали один другому:

— Я три раза поднимал своих егерей в атаку, но они…

— Мне кажется, Большой Кариквайвиш тоже не устоит…

— Еще стаканчик и — обратно в эту мясорубку…

— Русские метят точно на Никель…

— Я не читал газет уже восемь дней — к чему?..

— От моего батальона осталось одиннадцать человек…

— Ах, фрау Зильберт! — вздохнул обер-лейтенант. — Не прислушивайтесь к этому бреду. Русские действительно ведут себя в последнее время… э-э-э, как бы это вам сказать?.. Они ведут себя вызывающе, вот именно, вызывающе, но… — Он засмеялся: — Но хотел бы я видеть хоть один русский катер, который решится прорваться сюда, в Лиинахамари!

— Значит, — обрадованно подхватила фрау Зильберт, — мне, герр обер-лейтенант, не обязательно уезжать отсюда?

— О, ваш отель должен работать бесперебойно, — утешил артиллерист женщину и с поклоном привстал из-за стола. — Вот, — сказал он, — если не верите мне, можете спросить у самого господина полковника.

Фрау Зильберт обернулась и, увидев инструктора по национал-социалистскому воспитанию, удивленно всплеснула пухлыми руками:

— Боже мой, что с вами?

Фон Герделер стоял перед ними — худой, в разорванном мундире, от него густо пахло солдатчиной, болотом.

— Я только что с передовой, — глухо ответил он. — Я не ел два дня, не спал три ночи и… простите меня, кажется, обовшивел. Если можно, фрау Зильберт, то — срочно ванну, чистое белье и ужин!..

Пожирая поданное блюдо, фон Герделер с брезгливостью ощущал свое запаршивевшее, давно не мытое тело и с огорчением думал, что в этой войне с русскими им приходится привыкать ко многому такому, к чему не были приучены раньше.

Методично, час за часом, русские шли и шли вперед, долбили немецкую оборону снарядами, обрушивали на нее самолеты и танки и, казалось, не знали усталости. Горные егеря обовшивели, заросли бородами, растеряли свои окарины и флейты, русские не давали времени даже на обед. И фон Герделер не однажды слышал, как продрогшие носители эдельвейса, уже валясь от напряжения, вопили над тундрой жалобными голосами: «Эй, русс, не надо стрелять!.. Эй, русс, давай обедать!.. Не торопись, русс, попасть в Петсамо!..»

Фон Эйрих небрежно сказал:

— Наступать так, как наступают русские, нельзя. Во вчерашней «Вахт ам Норден» напечатан рассказ из боевого опыта одного ветерана. Он поджег за эти дни девять русских танков, убил семьдесят русских солдат и выстрелом из винтовки приземлил «Ильюшина»… Вам не кажется, герр оберст, что они скоро захлебнутся в своей крови?

Оторвавшись от еды, фон Герделер недовольно поморщился: «До чего же он все-таки глуп, этот артиллерист!»

— Я не советую вам, — ответил он спокойно, — читать «Вахт ам Норден». А если хотите, могу рассказать, как один русский танк ворвался на аэродром в Луостари и передавил гусеницами хвостовые оперения у двадцати трех наших «мессершмиттов». Вот это факт!..

Обер-лейтенант допил ликер, пожал плечами:

— Мои противокатерные батареи, правда, находятся в глубоком тылу, и я не имею счастья непосредственно соприкасаться с противником, но мне думается…

— А вам все думается! — заорал подскочивший к ним майор Френк. — Мыс Крестовый вместе с вашими батареями берут русские матросы, а вам думается?..

Марш, марш!..

Фон Эйрих вскочил, глупо озираясь по сторонам.

Комендант гавани Лиинахамари рухнул на стул, рванул ворот шинели.

— Одного не пойму, — тяжело выдохнул он, — не пойму, как они могли попасть на мыс Крестовый… В этой войне с русскими я ждал чего угодно, но только не этого… не этого…

Когда катер пересек Девкину заводь и фон Эйрих выбрался на берег, два орудия еще вели огонь прямой наводкой.

Снаряды, едва успев вырваться из жерл, тут же крушили гранит, осыпая людей каменными осколками. В воздухе висел сплошной рев и грохот, в котором выстрел нельзя было отличить от разрыва.

Но десантники сбили наводчиков, и гарнизон мыса Крестового, чтобы не быть сброшенным штыками в воду гавани, отступил в направлении юга, где стояла другая батарея. Ворвавшись в командный блиндаж, фон Эйрих нервно дергал ручку телефона, истерично кричал в трубку:

— Коменданта гавани… коменданта! Что?.. Майор Френк?.. Довожу до вашего сведения, что центральная батарея мыса Крестового захвачена русскими матросами!..

— Болван! — в бешенстве сказал Френк. — Поздравляю!..

* * *

Сила последних взрывов была настолько велика, что у Алешки Найденова хлынула кровь из ушей и носа. Оправившись от контузии, он вытер лицо снегом, неожиданно заплакал.

— Ну вот, Борька, — сказал Русланову, — вот мы и осиротели… Хороший он парень был!

Они подняли с искореженной земли тело веселого рыбака из Балаклавы, понесли Ваню Ставриди во тьму, долго искали воронку поглубже. К ним подошел лейтенант Ярцев, покачиваясь, остановился на краю могилы.

— Обождите закапывать, — хмуро сказал он, — надо собрать всех погибших, и тогда уж…

Ярцев тревожился, чтобы немцы не перебросили на Крестовый подкрепление из Лиинахамари. Но, видно, гитлеровцы не решались выступить до рассвета, в гавани только погасли огни, на пирсах шла какая-то подозрительная суета. Южная, расположенная по соседству стопятидесятимиллиметровая батарея тоже отмалчивалась, и все это еще больше настораживало офицера: он понимал, что взять ключ от Печенги можно, и они его взяли, но гораздо труднее удержать этот ключ за собой.

Ласково потрепав Найденова по голове, он сказал:

— Ну что ты плачешь, дурной?.. Не такое время сейчас, чтобы плакать. Давай-ка вот лучше закурим, я спички, кажется, потерял в этой суматохе…

Одинокий снаряд прилетел с того берега. Рванул темноту ночи. Вскинул косматый гребень земли. Кто-то равнодушно выругался. Потом невдалеке заработал пулемет и, не дожевав ленты, заглох, словно испугался чего-то.

— Да, это, конечно, так и есть, — отвечая своим мыслям, тихо произнес Ярцев, быстро досасывая махорочный окурок. — Там, — он бросил окурок в сторону Лиинахамари, — наверное, никто не спит в эту ночь… думают, гадают, дрожат…