Читать книгу - "Штурм Бахмута, позывной «Констебль» - Константин Луговой"

и от нервного напряжения стали ржать во весь голос. Нам было очень страшно, но, при этом, мы ничего не могли сделать. В наш маленький блиндаж попасть было сложнее, чем в большой, и это могло спасти нам жизнь. В том, что он маленький, был еще один плюс — мы не могли спать в нем оба. Если бы мы забились в него вдвоем, то спать бы пришлось, только лежа на боку, прижимаясь тесно друг к другу. Именно поэтому мы спали по очереди, охраняя сон друг друга.

Но сейчас мы втиснулись в него втроем и чувствовали себя селедкой в банке.

— Вшшшшшшш…. Бах! Вшшшшшшш…. Бах!

Мины ложились вокруг нас, и каждый прилет мог быть последним. Одно прямое попадание, и тут будет братская могила. Я представлял наш квадрат сверху и видел, как украинцы играли минами в «Морской бой».

— А три!

— Мимо.

— Бэ пять!

— Мимо!

— Где же спрятались эти вагнеровцы?! Вэ четыре!

— Расход тридцать…, — начал свою любимую песню «Абакан». — На один блиндажик и сразу тридцать.

— Рома, не начинай, — остановил я его. — Давай так…

Мы на это повлиять не можем. Наша задача — выполнить боевую задачу и остаться в живых.

Мои слова звучали как удары молотка по гвоздю, который я хотел заколотить в голову Роме, себе и всем остальным.

— Мы будем адаптироваться под то, что есть. Чеченцы с нами воевали автоматами и РПГ. У нас была артиллерия, грады, вертолеты, а у них партизанские отряды и знание местности. В 1812-м, в 1941-м наши партизаны воевали чем придется. Более того, если будет нужно, и украинцы будут воевать так же.

— Я понял, — почти прошептал он.

Мины ляпались рядом, сжимая тело в комок. После этого разгладить тело было так же тяжело, как скатанную в шарик фольгу от шоколадки. Когда все затихло, я продолжил:

— Ты же, Рома, не мажор, который родился с золотой ложкой в жопе?

— Нет.

— Тебя сюда привезли потому, что ты умеешь хорошо выживать. Ты на улице вырос, а не в парнике. В зоне выжил и не оскотинился. И поэтому выбора у нас нет. Будем побеждать!

Не успел я договорить, как прилетела очередная партия мин и мы как пингвины сжались до размера молекулы.

— Наверное, станцию вычислили и решили нас закопать, — предположил «Топор». — Двадцать два… — считал он прилеты.

Мы замирали с каждым следующим «выходом» этой русской рулетки.

— Тридцать…

Наступила невероятная тишина. Украинская рация молчала. Видимо, они догадались, что станция у нас и начали процесс перепрошивки. Мы выжили, и это было очередное чудо, которое случилось со мной и моими друзьями.

— Не пришло еще наше время, братва, — сказал я, перестав молиться.

— Аминь, — прошептал «Топор» и стал первым выбираться из блиндажа.

Я вылез, снял новый броник и подумал: «А бронежилет-то счастливый!».

На меня вышел командир и рассказал, что конторские разведчики слушали радиоперехваты украинцев, в которых их командование сильно орало за потерю станции, блиндажа и смерть командира грузинских наемников, который и оказался этим «двадцатым».

— Удачный день.

— Да. И вы отработали хорошо, и «Горбунок» молодец. Теперь у нас есть полноценная артиллерия.

Контратака

Основная проблема была в том, что при сооружении захваченного рва землю выкидывали на его северную сторону, в сторону Бахмута. Из-за этой насыпи, бойцам ничего не было видно. Бахмут был на возвышенности, и украинские десантники хорошо просматривали наши позиции с преобладающей высоты позиции «Остров». Ночью они могли незаметно подползти к нам и закидать гранатами. До наступления темноты переоборудовать позиции было опасно.

Мы приняли решение обезопасить себя с запада и выдвинули группу из трех человек к украинскому укрепу в конце противотанкового рва, чтобы предотвратить накат на наши позиции. Группа продвинулась в сторону т-образного перекрестка, где «Сабля» оборудовал НП — наблюдательный пункт.

Я связался с «Пустырником» и заказал дополнительную партию мин, чтобы обложиться ими со всех сторон.

— «Сабля», сейчас я вам пришлю мины. Ваша задача их правильно и равномерно разложить по всему периметру.

— У меня нет саперов, — запыхтел он. — Никто не умеет.

— Ты опять за свое? — сразу разозлился я. — Тут нет мамы и папы. И «положенцев» нет с ментами, чтобы решать за тебя, как тебе жить. Учитесь! На каждой мине есть гребаная инструкция! Противотанковые я взведу. Ваша задача их правильно разложить и замаскировать. Противопехотные расставите сами по инструкции. Тебе ясно?

— Да, — промямлил «Сабля».

— Тебе честь выпали и фарт стать командиром, а ты сопли жуешь. Братва не поймет, — добавил я и выключил рацию.

Ближе к сумеркам «Пегас» стал докладывать, что в нашу сторону ползет несколько тел противника. Мои бойцы не могли их видеть из-за земляного вала и не могли высунуться, так как шел невероятно плотный огонь с «Острова». Пришлось соображать на ходу и управлять обороной в ручном режиме. «Пегас» по одной рации сообщал мне, откуда ползут враги, а я по другой станции вслепую корректировал бойцов.

— Так…. Где ты?

— Ну, как сказать? Тут такой бугорок и вот бревно лежит.

— Слушай сюда. Возьми в руки цветное что-то. Пакет целлофановый. И помаши им, чтобы понять, где ты. Только встань лицом к траншее.

— Вот. Машу. Зеленым.

— Отлично. Идите по рву в сторону хохлов… Стой! Вот отсюда они и ползут. Берите по три гранаты и, когда скажу, все вместе кидайте их в сторону украинцев. Одну пока кинь, чтобы я понял, как далеко вы можете их кидать.

Это было очень похоже на компьютерную игру, где я отдавал приказы юнитам, которые отбивались от вражеской пехоты. В тот раз нам повезло. Когда бойцы врага подползли поближе и попытались штурмануть блиндаж, пацаны гранатами и стрельбой по-сомалийски уничтожили троих из них, обратив остальных в бегство.

Этой ночью я бы мог пойти на Зайцево, но важнее было отправить туда Леху, чтобы он передал командиру разведывательные данные от первого лица. Командир и я, как люди, служившие в разведке, очень трепетно относились к данным, которые удалось добывать. Это была невероятная удача, что мы взяли работающую станцию и могли прослушивать переговоры врага, получая сведения и эстетическое удовольствие от мелодичного голоса «Бланки». Как только закончился обстрел, я отправил его и приказал заодно сходить в баню и переодеться.

Ночь на войне — это время, когда можно копать, перестраивать позиции и минировать периметр. Я тревожился и не мог спать, потому что понимал, что группы устали и командует ими не самый инициативный боец. Как только стемнело мы организовали четыре позиции по всей длине рва и распределили сектора контроля. Прорыли