Читать книгу - "Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг. - Николай Николаевич Лузан"

class="p1">В связи с сокращением репрессивных функций центр тяжести в работе ГПУ все больше перемещался в сферу оперативно-розыскной деятельности. И здесь важным шагом в развитии советской спецслужбы стало создание в мае 1922 года Контрразведывательного отдела. Это было объективно обусловленное решение. Контрреволюция и правительства стран Антанты, потерпев военное поражение в борьбе с большевиками, не смирились с наличием государства рабочих и крестьян. Уже само его существование провоцировало революции в их собственных странах. Поэтому они вынуждены были изменить тактику своих действий, рассчитывая подорвать молодую советскую власть изнутри путем экономической блокады и инспирирования восстаний на почве разрухи и голода. Главная роль в реализации этих планов отводилась иностранным спецслужбам и зарубежным антисоветским организациям, находившимся под их полным контролем.

В руководстве ГПУ своевременно уловили изменения в стратегии и тактике действий противника. 8 мая 1922 года состоялось заседание Коллегии. По его результатам было принято решение: для борьбы со шпионажем, с белогвардейской контрреволюцией и заговорами, контрабандой и незаконным переходом границ сосредоточить эту работу в самостоятельном отделе и наименовать его Контрразведывательным отделом Секроперупра (Секретно-оперативного управления. — Примеч. авт.) ГПУ.

Руководителем КРО назначили опытного чекиста, имевшего большой опыт революционной борьбы и контрразведывательной работы, А. Артузова (Фраучи. — Примеч. авт.). Родился он в 1891 году в деревне Устиново Кашинского уезда Тверской губернии, в семье итальянца, эмигрировавшего в Россию из Швейцарии. Отец его, кустарь-сыровар, сумел дать сыну хорошее образование. Получив общие знания в классической гимназии, Артур в 1909 году поступил и в 1917 году с отличием окончил Санкт-Петербургский политехнический институт. К тому периоду относится и начало его участия в деятельности партии большевиков. Революционные взгляды Артузова формировались под влиянием таких опытных наставников, ставших впоследствии видными деятелями РСДРП, как М. Кедров и И. Подвойский (оба были женаты на сестрах его матери).

Недолго поработав в качестве инженера-проектировщика в Металлическом бюро Грум-Гржимайло, с началом революции он активно включился в работу партии большевиков. С декабря 1917 года и по март 1918 года исполнял обязанности секретаря ревизионной комиссии Наркомата по военным делам. С началом интервенции стран Антанты добровольно ушел воевать на Северный фронт. Будучи начальником партизанского отряда, он с минимальными потерями провел ряд успешных разведывательных и диверсионных операций в тылу британского экспедиционного корпуса. Этим, а также обстоятельностью, творческим и неординарным подходом к постановке «разведывательного дела» молодой контрразведчик привлек к себе внимание старших начальников, и очередное назначение не заставило себя долго ждать. В сентябре 1918 года его выдвинули на новый участок работы — поручили руководить военно-осведомительским бюро. Спустя два месяца он уже возглавлял «активную часть» отдела военного контроля (ВК) всего Северного фронта, в задачу которого входило проведение в тылу противника разведки и осуществление диверсий.

С образованием в декабре 1918 года в частях Красной армии Особых отделов (ОО) ВЧК, взявших на себя функции ВК, оперативно-боевой опыт Артузова был востребован. В январе 1919 года он в качестве особоуполномоченного Особого отдела ВЧК получил назначение на Западный фронт. Там наиболее ярко раскрылись его незаурядные способности разведчика-контрразведчика и мастера нестандартных оперативных комбинаций.

Честное слово чекиста

В 1920 году обстановка на Западном фронте складывалась не в пользу Красной армии. Она вела тяжелейшие бои с белополяками на территории Белоруссии и Украины. В ее тылу действовала широко разветвленная нелегальная разведывательная сеть польских спецслужб «Польская организация войсковая» (ПОВ-подпольная военная организация, созданная в годы Первой мировой войны в целях борьбы за освобождение польских территорий из-под владычества Российской империи. — Примеч. авт.), направляемая 2‐м отделом Генштаба (военная разведка). Ее щупальца дотянулись до Москвы и Петрограда.

Оперативная информация о деятельности польской разведки поступила в Особый отдел ВЧК весной 1920 года после задержания и допросов нескольких агентов. Из их показаний следовало, что в Москве и Петрограде в течение последних месяцев успешно действовали две резидентуры. В столице ее возглавлял некий поручик Игнатий Добржинский, более известный среди агентов под псевдонимом Сверщ (Сверчок). Судя по той отрывочной информации, которой располагали контрразведчики, ему удалось создать серьезные разведывательные позиции среди сотрудников ряда советских государственных учреждений и наладить получение важной военно-политической информации.

В условиях войны с Польшей для Особого отдела ВЧК на тот период более ответственной задачи, чем найти и обезвредить вражеского резидента и его агентов, не существовало. На поимку неуловимого Сверчка были брошены значительные силы. Первыми на его след вышли особисты Западного фронта. В Орше в их поле зрения попала курьер московской резидентуры Мария Пиотух. Но Артузов не стал спешить с арестом, и за ней установили наружное наблюдение. Вскоре она вывела контрразведчиков на конспиративные квартиры польской разведки в Москве и ряд ее агентов. Теперь особистам оставалось только запастись терпением и ждать, когда в квартире-ловушке «затрещит Сверчок».

Наконец неуловимый резидент засветился в одном из адресов. Несколько суток засада терпеливо дожидалась его появления, а он будто почувствовал грозившую опасность и затаился. Всю ночь особисты провели в ожидании, а неуловимый Сверчок так и не «затрещал». Наступило утро. Под лучами яркого летнего солнца быстро рассеялся туман, а вместе с ним растаяла и надежда на то, что резидент появится в адресе.

За окнами конспиративной квартиры неспешно текла жизнь московского дворика. Изредка ее нарушал задорный крик: «Точу ножи, топоры и ножницы!» Уже который день как точильщик облюбовал проходную арку и, прячась в ее тени от жгучего солнца, лениво лузгал семечки. В очередной раз его зычный голос заставил хозяек вспомнить про ножи и ножницы. На этот раз он то ли забыл, то ли разомлев от жары, не упомянул про топоры.

Это был сигнал. Контрразведчики проверили оружие и подтолкнули в прихожую бледного словно мел хозяина конспиративной квартиры. Тот на негнущихся ногах доплелся до двери и в изнеможении прислонился к стене. Прошла минута, другая, и звенящую от напряжения тишину в прихожей нарушил условный стук. Хозяин квартиры непослушными руками повернул ключ и открыл дверь.

На пороге стоял он — резидент Сверчок. Настороженным взглядом Добржинский пробежался по коридору. Холод рукояти нагана придал ему уверенности. Он шагнул в прихожую. За спиной предательски лязгнул замок. Лампочка в конце коридора печально подмигнула и затем погасла.

В следующее мгновение полумрак рассекла бледная полоска света и упала на лицо хозяина. Оно напоминало маску. Мелкая дрожь губ хозяина сказала Добржинскому все. Отшвырнув предателя на дверь гостиной, он выхватил из кармана наган и ринулся вперед. Звон разбитого оконного стекла и треск досок — это было последнее, что услышали контрразведчики. След польского резидента, казалось бы, навсегда затерялся в огромной Москве.

Но далеко уйти ему