Читать книгу - "DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина"

Мы не виделись больше пятнадцати лет, но высвобожденные воспоминания так свежи, будто это было вчера.

Прохожу по краю кухни, аккуратно ступая между пятен крови и валяющихся кастрюль. Выглядываю в комнату.

Тело отца неподвижно свисает с турника в углу. Узел съехал, отчего отец опустился на колени, словно извиняясь за содеянное. Лицо страшное, с выпученными глазами, рот перекошен, будто до сих пор силится сделать вдох. На полу стынет лужа.

Отворачиваюсь, ныряю во вторую комнату.

Невероятно, но они ничего не трогали с тех самых пор. Воспоминания режут внутренности бритвой. Больно. Прохожу мимо детской кроватки, мимо коробки с игрушками. Провожу пальцем по корешкам любимых книжек. Драгунский, Сетон-Томпсон, Стивенсон… Мама читала мне перед сном. А вот и шахматы… Доска покрыта пылью. Отец учил меня ферзевому гамбиту и сицилианской защите, показывал, как делать длинную рокировку и ставить линейный мат, да я так ничему и не научился.

А теперь они оба мертвы – из-за меня.

Сажусь на низенький стульчик, и осознание всего произошедшего, словно бетонная плита, обрушивается на меня. В глазах вскипают жгучие слезы, и я плачу навзрыд впервые за последние пятнадцать лет и никак не могу остановиться.

7

Я – отрезанный ломоть. Я – сирота. Я – чудовище.

Я убил своих родителей.

Думаю о том, скольких еще несчастных выпил за эти годы, сколько судеб разрушил, сколько жизней сгубил, и горестный вой рвется наружу. Они все здесь, в моей голове, – счастливые, радостные, не подозревающие, что уже обречены. В воспоминаниях я смеюсь, побеждаю, достигаю новых высот вместе с ними.

В реальности все мы давно мертвы.

Нет больше того озорного шестилетнего мальчишки, весело крутящего педали новенького «Олимпика» в летнем парке. Тощий бледный юноша, скрючившийся на стульчике в детской спальне, – подобие человека, тень на стене – никогда не станет прежним.

Пошатываясь, возвращаюсь на кухню, присаживаюсь рядом с телом. Глажу холодную мамину руку, провожу пальцами по лицу, опуская веки.

Обрезаю веревку с петлей в комнате. Мертвый отец с глухим стуком падает на пол.

Простите меня…

Глубокая скорбь в моей душе медленно уступает место холодной ярости.

Захожу в кладовку, роюсь в накопившемся за годы хламе. Отцовские лыжные палки обнаруживаются в дальнем углу – еще советские, толстые, похожие на охотничьи копья. Чуть поколебавшись, захватываю также топор из ящика с инструментами.

Ключи от квартиры по-прежнему висят на крючке рядом с зеркалом в прихожей. Не уверен, что мне суждено вернуться сюда, однако все равно аккуратно запираю за собой дверь.

Возвращаюсь знакомым уже маршрутом. Дом, в котором я провел последние годы, находится в другом районе, но мне все равно нужно обо многом подумать.

Я впитал множество прожитых жизней, но не знаю, как жить.

Вся моя жизнь – ложь, постановка, иллюзия.

Почему я так легко верил в обман? Почему был так слеп, называя родителями двух отвратительных монстров? Почему потворствовал чудовищному ритуалу?

Вспоминаю, как раз за разом касался чужих мыслей, пил их, будто кока-колу через соломинку. Уносился на волнах изумительного, фантастического прихода… Засыпал, погружался в летаргический сон. Просыпался и жаждал еще…

Скользкий черный паразит, угнездившийся в черепушке, превратил меня в наркомана. Сделал зависимым от регулярной дозы, и я готов был поверить во что угодно, лишь бы снова пережить это чувство.

Мозгу, одурманенному ядами, сам черт мог бы сойти за брата, свата и родную мать. Наверное, в этом и было все дело.

Сейчас от одной только мысли о волшебном приходе тянет блевать.

Топор за поясом натирает спину.

Старый дом кажется мне еще более угрюмым и мрачным, чем обычно. Он полузаброшен. Пристанище маргиналов и бедняков.

Поднимаюсь по знакомой лестнице, захожу не разуваясь.

Тишина внутри давит на нервы.

В комнате с Баком все, как и прежде. Здесь я выпил без остатка своего предшественника, здесь выслушивал безумные инструкции, склонив голову. Огибаю Бак, подхожу ко второй двери. Она заперта, но старое дерево рассохлось и выдерживает всего дюжину ударов топором.

За дверью – тоннель с влажными стенами. Как и в моих воспоминаниях. На этот раз я спускаюсь по нему один.

Тоннель длиннее, чем мне помнится, а темная зала с двумя выходами – меньше и отвратительно смердит. Тяжелые испарения клубятся у самого пола. Я выбираю правую дверь, останавливаюсь на мгновение, сжимая в потеющих ладонях лыжную палку, словно охотничье копье. А потом захожу.

Дверь ведет в пещеру с высоким сводом. Мазаные стены источают мутный желтый свет, в воздухе плавает белый пар. Здоровенная черная туша раскорячилась на полу, расставив в стороны многочисленные лапы, бочкообразное туловище наклонено вперед, к яме, до краев наполненной поблескивающей жижей. Передние лапы чудовища – длинные, человекообразные, зачерпывают жижу пригоршнями и отправляют в жадно кривящийся рот на гротескном, почти человеческом лице. Большие бархатные крылья сложены сзади.

Если хорошо упороться, действительно можно представить на месте крыльев мягкий домашний халат.

Бросаюсь вперед, на ходу замахиваясь копьем-палкой. Чудовище поднимает непропорционально крохотную голову, и в меня впиваются черные точки глубоко посаженных глаз. Резкий, пронзительный скрип наполняет пещеру – оно кричит, заслоняется руками, испуганно, почти по-человечески. А потом я вгоняю острие лыжной палки глубоко в переносицу твари.

Вопль переходит в ультразвук. Чудовище отшатывается, встает на дыбы во весь исполинский рост, крылья бьют в стороны, разгоняя пар. Оно кричит, многочисленные лапы дергаются в предсмертной муке, щелкают сочленения.

Справа тяжело заворочалось что-то большое. Еще один мотылек-переросток появляется из круглого отверстия в стене. Длинные руки с трудом удерживают массивную крышку, похожую на заслонку в норе паука-затворника. Не дожидаясь, пока оно выберется наружу, вонзаю вторую лыжную палку прямо в немигающий черный глаз. Из-под острия брызжет белая тягучая струя. Монстр верещит, зажатый тесными стенками тоннеля, пытается отползти, но я вдавливаю свое копье все глубже, и оно с отвратительным влажным звуком погружается в тело чудовища. Слабеющие руки хватаются за лыжную палку, но оставленная крышка припечатывает их к стенке. Наружу вытекает белое, тягучее.

У противоположной стены агонизирующий первый монстр заваливается на спину. Черные конечности несколько раз бьют по воздуху и медленно складываются на груди. Ни дать ни взять дохлая муха.

Выдыхаю. И только потом меня начинает колотить ужас.

Подхожу ближе к поверженной твари, заглядываю в обезображенное человеческое лицо, будто в насмешку прикрепленное к исполинскому насекомому. Трогаю тулово носком ботинка. Для своих размеров тварь удивительно легкая, почти невесомая. Внимание привлекают глубокие косые разрезы на бочкообразном туловище. Наклонившись, вгоняю в один из них лезвие топора. Отодвигаю сморщившуюся плоть в сторону.

Внутри – неприятное желе, похожее на