Читать книгу - "Ведьмы. Запретная магия - Луиза Морган"

Но это был не сон. Ноющие колени говорили о том, что она не спит. Воспаленные глаза напоминали, что время не стоит на месте. К тому времени, как лицо Морвен стало меркнуть среди кружащихся огоньков, свеча догорела до основания. От трав не осталось ничего, кроме горки пепла, и даже дым от них рассеялся. Комната казалась пустой, как будто до этого была заполнена людьми, которые одновременно из нее вышли. Уна лежала, вытянувшись, на боку. Вероника вздрогнула от холода, усталости и воспоминания о боли где-то глубоко внутри.

Она с трудом встала, завернула кристалл в шелк и положила снова в корзину. Когда он был надежно спрятан в шкафу, она спустилась вниз. В ее сердце сражались надежда и беспокойство.

Когда она подошла к постели Валери Ширака, то подумала, что, должно быть, все наконец закончилось. Он лежал неподвижно. Хрипы, в течение долгих часов сопровождавшие его дыхание, не были слышны. Его лицо казалось вырезанным из мрамора. Медсестра, откинувшись на спинку стула, спала, запрокинув голову и приоткрыв рот.

Вероника коснулась руки Валери – она была прохладной и сухой. Она прижала ладонь к его лбу – он тоже оказался сухим. Его губы, да и все лицо имело здоровый розовый оттенок, а дыхание, как девушка только сейчас поняла, было бесшумным, легким и без хрипов, которые так всех пугали. Вероника поставила стул рядом с кроватью и, пока солнце не выползло из-за горизонта, сидела, глядя на спящего юношу и мысленно произнося слова благодарности за колдовство, которое спасло ему жизнь.

* * *

Когда после этой долгой ночи Валери открыл глаза, Вероника все еще была там. Он прошептал:

– Merci, mademoiselle. Merci beaucoup^[76].

– De rien^[77].

Она разгладила его одеяло и потянулась к изголовью, чтобы взбить подушку.

– Я думал, что умру, – сказал Валери на французском.

Вероника была слишком уставшей, чтобы следить за своими словами, поэтому ответила:

– Я тоже.

Он добавил, опустив глаза:

– Я снова буду сражаться. Это все, что имеет сейчас значение.

Девушка не была уверена, что разобрала его слова, но смысл их был ясен, и он наполнил ее сердце страхом.

Возможно, причиной тому была безмерная усталость. Или, может, то, что она видела в кристалле мать, по которой тосковала и которую оплакивала, и эти чувства были свежими.

Какова бы ни была причина, у Вероники возникло импульсивное желание умолять Валери Ширака не возвращаться на войну. Но в этом не было никакого смысла. Он хотел сражаться, и она не имела права ему мешать. Она не имела права бояться за него больше, чем за любого другого солдата, вверенного ее попечению.

Казалось, ее попытки спасти его создали между ними какую-то связь. Но Валери Ширак никогда не узнает, что она сделала. Он никогда не узнает, что она относится к нему иначе, чем к другим раненым. Она позаботится об этом.