Читать книгу - "Изгнание из рая - Елена Благова"

Они с Эмилем перестали разговаривать. Обменивались односложными вопросами, ответами. Митя скрылся к себе в особняк. Господи, как заросло здесь все пылью. Ну что, великий богач Морозов, лопухнулся ты классически. Обманули дурачка на четыре кулачка. Стоило убивать из-за картины двух ни в чем не повинных людей, чтобы Эмиль ее спер и закрыл, гад, в свой личный сейф в банке. Ничего, отольются кошке мышкины слезки.

Оказавшись дома, Митя слепо, по наитию, набрал номер Коти Оболенского. Длинные гудки. Ну, значит, уехал уже. Он хотел положить трубку, как раздался щелчок, и ласковый голос Коти возник, защекотал ухо:

«Внимание, я наговорил на автоответчик посланье для моего друга Дмитрия Морозова. Митя, если это ты звонишь, то выслушай меня. Митя, я постригся в монахи в Печорском монастыре в Нижнем Новгороде. Это самый нищий, бедный монастырь из всех, что я знаю. Я хочу отринуть все. Все, чем я жил до сих пор. Все, что ел и пил из серебряных и фарфоровых блюд; все, чему поклонялся, уповая на преходящую славу земную, а не на Бога; отринуть то, чем я дышал и жил, обманываясь, ибо не этим люди живы, если они хотят остаться живы – перед собой, своей душой живой и Богом живым. Я хочу отринуть все, чтобы уничижиться до последнего. Чтобы понять, как Он шел по земле – в рубище, в рогоже, босой, с израненными камнями ступнями, с чистыми ясными глазами, светясь лицом. Ведь не сумасшедший же Он был, Митя. Ведь Он умер за нас. А мы?.. Можем ли мы сейчас хоть немногим отплатить Ему?.. Не сердись, что слушаешь запись. Я говорю с тобой мысленно всегда, как на духу. Я чувствую, Митя, что тебе сейчас очень плохо. Америка – такая страна, что она скорее может опустошить душу, чем населит ее плодоносным и красивым. Приезжай ко мне в Нижний. Монастырь найти очень просто – он стоит на крутом берегу Волги, неподалеку от Кремля, белокаменный такой. Монахи бедно одеты. Придешь – спросишь отца Ермолая, игумена, тебя к нему проводят, он скажет тебе, где я, на каких работах, либо в келье, либо на молитве в храме. Кланяюсь тебе, бедный мой. Береги себя. Береги душу свою. Не дай ее пожрать Сатане. Сатана – в нас. Обнимаю и крещу тебя широким крестом».

В трубке зачастили гудки. Митя тихо положил трубку, закрыл рот ладонью. Скорчившись, как младенец в утробе матери, рухнул в подушки. Так застыл – на всю ночь, до утра.

– Привет…

– Привет.

– Чем занимаешься?..

– Всем понемногу.

– Хочу предложить тебе… хм… помочь мне.

– Чем могу?..

– Кое-чем действительно можешь. Иначе я бы не звонил тебе… Сынок.

Митя зло улыбнулся, мысленно послал Эмилю крепкий матерок.

– Ты ведь у меня большой специалист по переводам денег в иностранные банки.

– Да что ты.

– Я не шучу. Мне нужно будет кое-какую сумму перевести в Туринский банк.

– Отчего именно в Туринский?..

– Проворачиваю попутно делишки с итальяшками. Мои итальяшки хорошо контролируют в Америке крупные нефтяные корпорации. Вся банда окопалась в Турине, приятный такой городок на севере Италии.

– Зачем я тебе нужен в Турине?.. возьми с собой Пашку, он лучше сообразит, он шустрее… а меня до сих пор… шатает от Лориных таблеток.

– Не принимаю иронии. Ты помнишь нашу Венецию?.. – Эмиль хохотнул. Митя вежливо помолчал в трубку. – Ну, ну, по путанам я больше тебя не поведу. Тебе это вредно для здоровья. Турин – серьезный город. Католический, папский. Соборы там… и всякое такое. Паломники. А я, Митя, не хочу расплачиваться со своими торговыми точками и в моими партнерами в Америке со своих российских счетов. Мне удобней, если мой банк будет за рубежом… и под боком у моих закадычных друзей.

– Хоть я и понимаю в бумагах, но не слишком. Это другой уровень веденья дел.

– Наплюй. Я тебе все скажу, что надо делать. Ты будешь делать, что я скажу. Не куксись, Сынок. Мы с тобой еще таких дел наделаем. И картинку снова определим. Пристроим, куда надо. Даже если ее надо будет снова везти в Америку, на…

– На Кристи.

– Верно. Мы за ценой не постоим, ха-ха. Говоришь, таблетки Лоры – долгоиграющие?.. До сих пор головка кружится?.. ну, да мы с тобой в Турине ударим по кьянти… ты что, дошел до ручки?..

В трубке повисло молчание. Митя молчал так долго, что Эмиль уже хотел положить трубку.

– Вовсе нет, – наконец сказал Митя. Эмиль с удивленьем услышал его веселый голос. – Это ты, Папаша, чем-то сильно обеспокоен. Ну, хочешь, я полечу с тобой в Турин.

Как небрежно, снисходя к бедняге Папаше, Сынок процедил это.

А когда трубка была брошена на рычаги, Митя, скривившись, пробормотал:

– У, старая собака. Лицемер, ты ползешь ко мне на брюхе по снегу, как старая лиса за мышью. Я буду с тобой играть в твои игры. Но ты вор. Ты своровал у меня. А я – у тебя сворую. Не теперь. Я буду следить за тобой. Я буду выслеживать тебя. Я никогда не прощу тебе Тенирса, тварюга. Турин!.. Какой, к чертовой матери, еще Турин?.. Что это за городишко такой?..

Он не знал, что Турин – это город, где в соборе Джованни Батиста, в плотно закрытом ковчеге, вот уже четыреста лет хранится льняное полотнище со смутно проступающим на нем изображеньем обнаженного мужского тела – знаменитая Туринская плащаница, в которую, по преданью, после Распятия, при погребенье, был завернут Господь Иисус.

Они прилетели в Турин поздно ночью. У Мити слипались глаза. Он с ненавистью косился на Эмиля, когда тот копошился в документах, бумагах, долларах, беря таксиста, оплачивая гостиницу у администратора. Паршивый Папаша. Скорей бы голову кинуть на подушку. Итальянская мафия, о, это очень волнительно. А не пошли бы вы все, ребята, хоть на остаток ночи ко всем русским и европейским чертям. На столе в гостинице стоял гиацинт, источал волнующий запах. Гиацинт, лаванда… мадам Канда… Спать, спать. Желательно без сновидений.

На другой день они с Эмилем встречались с его итальяшками, и Митя все понял с ходу – типичные мафиози, причем высокого полета, высшей пробы, все слова и жесты отточены, все карманы напиханы оружьем. Эмиль тоже вооружился на этот раз. Такая игра со смертью чем-то нравилась Мите, приятно щекотала притупленные нервы. Похоже, в них с Папашей никто так сразу стрелять не собирался, однако говорили с ними жестко, резко. Эмиль хорошо говорил по-английски, итальянцы – плохо; они вызвали из Туринского университета девушку-русистку, специалистку по русскому языку и литературе, и она говорила по-русски лучше и правильней, чем сам Митя. Вопросы и ответы посыпались свободней, живей. Скоро обе стороны пришли к соглашению. Эмиль глубоко, успокоенно вздохнул. Кажется, ему удалось провернуть мясорубку. Но на самом верху, при натужном повороте, ручка застряла. Глава туринской мафии, Роберто Кьяра, прожигая Эмиля жаркими бараньими черными глазами, промямлил: у нас должна быть хорошая подстраховка, синьор Дьякконофф!.. без лонжи циркач не прыгает… Беленькая университетка послушно перевела. Эмиль потеребил себя толстыми пальцами за щеку. «У вас… будет подстраховка, – тихо сказал он. – Мой мальчик, моя правая рука, берется собственноручно платить вам за любую, особенно за срочную, информацию, которая будет поступать вам из Америки. В России, в связи с кавказской войной, сейчас могут перекрыть кое-какие банковские каналы. Проплата в Штаты будет уходить не целиком – вам достанутся проценты за работу. Если это не подстраховка, тогда я слон индийский». Белокурая туринка, улыбаясь, быстро треща, переводила – хорошая, опытная синхронка. Митя вздернул было голову – Эмиль осадил его одним властным взглядом. Когда бумаги были подписаны и все, так и не вытащив из карманов револьверов, с милыми вежливыми улыбками раскланялись и разъехались в разные стороны, Эмиль зло бросил Мите: