Читать книгу - "Призрак в лунном свете - Говард Филлипс Лавкрафт"

Около двух часов ночи я понял, что он приближается. Великая черная тишина глубин ночи сказала мне об этом, и сверчок, стрекочущий с непотребной настойчивостью, утвердил мои опасения. Я не вполне верил в это раньше, ведь пророчества мстительных сумасбродов редко принимаются всерьез. Кроме того, меня нельзя было по справедливости винить за то, что случилось с ним в четыре часа утра в то ужасное утро, память о котором никогда не покинет меня. И когда, наконец, он умер и был похоронен на древнем кладбище прямо через дорогу от моих восточных окон, я был уверен, что проклятие не причинит мне вреда. Разве я не видел, как лопатами была разровнена глинистая почва на его могиле? Разве могут чьи-то крошащиеся кости принести мне гибель в точно означенный день и предреченный час? Так я думал до этой самой ужасной ночи, когда раздрай поселился в моей душе, былая уверенность улетучилась, а зловещий рок сгустился надо мной.

Я рано лег спать, тщетно надеясь урвать несколько часов сна, несмотря на пророчество, которое преследовало меня. Теперь, когда близился предзнаменованный час, становилось все тяжелее отделаться от смутных страхов, нашедших прибежище в моих мыслях. Пусть холод простыней успокаивал мое разгоряченное тело, я не мог найти ничего, что могло успокоить мой еще более разгоряченный ум. Так я и лежал, ворочаясь и беспокойно бодрствуя, пробуя сначала одно положение, затем другое в отчаянной попытке прогнать сном одну чертовски настойчивую мысль — о том, что должно произойти в четыре часа утра.

Было ли это ужасное волнение вызвано моим окружением — той угрюмой местностью, в которой я пребывал столькие годы? Почему, с горечью спрашивал я себя, я обстоятельствам позволил поместить себя именно в этот дом, именно в эту комнату с окнами на пустынную дорогу и кладбище, именно в эту ночь — из всех ночей? Пред моим мысленным взором встала каждая деталь этого скромного некрополя — его белая ограда, призрачные гранитные склепы и парящие ауры тех, кем питались черви. Наконец сила представления заставила меня зреть в глубины более отдаленные, более запретные, и я увидел под покровом могильных трав тех, от кого эти ауры исходили, — безмолвные и безмятежные силуэты мертвых. Кого-то, может статься, уложили в землю еще живым — поэтому так чудовищно изогнуто тело; а по чьим-то останкам уже ничего не различить — то побелевшие скелеты да сирые горсти праха. Праху я, признаться, завидовал сильнее всего.

Новый ужас настиг меня, когда воображение нарисовало его могилу. Туда глядеть я не осмеливался даже в мыслях — я бы закричал, если бы притягивавшую мой внутренний взор злую силу не остановил внезапный порыв ветра, возникший из ниоткуда среди спокойствия ночи. Ставень ближайшего ко мне окна отворился, задребезжал, ударившись о стену, и моему настоящему бодрствующему взгляду открылось настоящее древнее кладбище, раскинувшееся под ранней утренней луной.

Тот порыв ветра я принял за благо, но ныне знаю, что ухватился за оборвавшуюся вмиг соломинку. Не успел я окинуть взглядом залитый бледным светом ландшафт, как там, среди белеющих по ту сторону дороги могильных плит, возникло новое знамение — на сей раз очень явное, нисколько не фантомное. Над его могилой клубилась нечто вроде облака сгустившейся серой мглы; мгновение — и оно поплыло к дороге, становясь все более осязаемым и жутким.

Это вполне мог быть трупный газ, убеждал я себя, или обычный туман, но двигалось то явление преднамеренно, а не по воле ветра, и я, полуживой от давящего страха, не особо-то и удивился, когда на моих глазах клубящаяся эманация преобразилась. Намек был предельно прост и ясен — и потому столь ужасен: с каждым мгновением загустевая и уплотняясь, туман утрачивал полупрозрачность, формируя нечто вроде круга, прорезанного посередине, и когда волнение мглы улеглось, я понял, что вижу парящий над обочиной дороги циферблат часов — огромный, пронизанный и подсвеченный светом луны.