Читать книгу - "Не оглядываясь - Мария Галина"

Поскольку никого Сергей Степанович не ждал, то открывать с голым пузом явно чужому человеку было как-то неловко, он замешкался, натянул треники и майку (см. начало нашего рассказа) и в одном шлепанце подхромал к двери. И сказал:

– Ты чего, мужик?

Поскольку на пороге стоял Дед Мороз.

Дед был в красной шубе с меховой овчинной оторочкой, в красной шапке-колпаке, с красной мордой и особенно красным носом. И с мешком, мешок этот, он, отдуваясь, поставил рядом с собой на сбитую плитку пола, почти что на носок валенка, огромного, белого и расшитого красными узорами.

Дед этот Сергею Степановичу сразу не понравился, тем более пиво в холодильнике, по мере того как на Сергея Степановича, мокрого и распаренного, дышал из разбитого окна лестничного пролета синий клубящийся холод, становилось все менее и менее привлекательным.

– Ты, мужик, ошибся, – он попытался захлопнуть дверь, но дедморозовский мешок как бы сам собой оказался между дверью и дверным косяком. Видимо, Дедморозу удалось незаметно и ловко подпихнуть мешок тупым носком своего противного валенка, – я тебя не заказывал. Это, слышишь, наверное с адресом перепутали. Или ты, или в конторе твоей.

Он хотел добавить: «Пить меньше надо», но сильно пьяным Дедмороз не выглядел, и ему стало неловко. Тем более он сам пребывал в задумчивом и раздраженном состоянии быстро трезвеющего человека.

– Черемуховая, дом сто тридцать, корпус пять, квартира семьдесят восемь, – сказал Дедмороз.

– Ну… да, – согласился замерзающий Сергей Степанович. И опять попытался захлопнуть дверь перед носом Деда. Но наглый Дед уже сунул в щель между косяком и дверью свой толстый валенок, а мешок его опять как бы сам собой перевалил через порожек и теперь частично находился в квартире Сергея Степановича, словно бы гигантская разбухшая амеба с обманчиво неподвижными ложноножками.

– Не заказывал я тебя, – сказал Сергей Степанович и даже попытался пнуть мешок ногой, но тот каким-то странным образом увернулся.

Возникла сама собой мысль о розыгрыше, ну, скажем, на работе могли скинуться на приходящего Деда, только вот с какой такой стати? Он особой популярностью среди сослуживцев не пользовался, Мендельсон и тот был популярнее, хотя он, Сергей Степанович, был разведен и с квартирой, и никаких внуков на шее не сидело.

Может, кто-то из старых друзей? Но друзей, способных на такой широкий жест, у Сергея Степановича тоже не было, бывшие его однокашники все стали серьезными усталыми людьми, да и отношений с ними Сергей Степанович не поддерживал, честно говоря, потому что при нечастых встречах они хвалились машинами, женами и фотокарточками детей, а ему хвалиться было нечем. Разве что бывшая выкинула какую-то неожиданную и злую шутку, с нее станется, но она еще пару лет назад сказала, что претензий не имеет, вышла замуж за какого-то то ли супервайзера, то ли дистрибьютора и с тех пор ни разу ему не позвонила.

– Устал я, – сказал Дедмороз густым дедморозовским басом, словно бы на детском утреннике, – умаялся. Шел-шел, вот, пришел, мешок тяжелый, ух до чего умаялся, зеленые… Ты, Гунька, что стал как столб? Пустишь меня или елки зеленые?

Сергей Степанович машинально отступил назад, таким образом, что Дедмороз с его мешком опять же как-то сами собой оказались в прихожей. Гунькой сокращенно от Сергуньки называла его бабка, которой давно уже не было на свете, а больше никто. В школе звали Серым, в институте Серегой, а жена звала его сначала «заинька», а потом просто «слушай, ты…».

– Позвольте, – сказал Сергей Степанович, незаметно для себя переходя на вы, – кто вы такой?

– Мороз я, сам, что ли, не видишь, – сказал Дедмороз устало, – подарки принес. А ты думал кто? Бэтмен?

– Почему Бэтмен, – растерянно переспросил Сергей Степанович, – какой еще Бэтмен?

– Ну, такой, – Дедмороз махнул широкими рукавами, встал на цыпочки, насколько этого позволяли валенки, – уууу… Тоже ночная тварь. Но я не он. Не он.

«Маньяк, – подумал Сергей Степанович, – псих. Вон, глаза психа, и руками хлопает. Переоделся в Мороза, а что, кто его опознает, в костюме-то?»

Он читал детективы и знал, что запомнить яркий костюм легче, чем человека. Нет лучшей маскировки, чем вырядиться кем-то, стать функцией, утратив личность и особенность. Скажем, ходит-ходит человек в костюме Чебурашки у метро, раздает всякие рекламные проспекты, а потом выясняется, что он самый что ни на есть серийный убийца. Но какой интерес маньяку конкретно в Сергее Степановиче? И откуда маньяк знает его детское прозвище?

– Шел я издалёка, – тем временем говорил Дедмороз, стаскивая шубу и путаясь в ее боярских рукавах, – подмёрз изрядно. Ух как подмерз…

Шубу Дедмороз кинул на галошницу, мешок же подхватил и деловито двинулся на кухню. Встревоженный Сергей Степанович засеменил за ним следом, мимоходом обратив внимание, что под шубой у Дедмороза оказалась примерно такая же шуба, только потоньше и полегче. Словно бы Дедмороз был луковицей, послойно одетой в несколько шкурок.

Дедмороз тем временем деловито хлопотал у стола, извлекая из мешка виски, неплохой, но, как опять же мимоходом отметил Сергей Степанович, blended, нарезку осетрины – точно такую же, какую по незнанию суровых законов кашрута принесла Мендельсону Лилька, банку красной икры и белый пухлый багет. К виски прилагались два тяжелых стакана, а к икре – лимон, который Дедмороз ловко нарезал ломтями на синем кобальтовом блюдце, которого у Сергея Степановича сроду не было.

«Все-таки розыгрыш, – подумал Сергей Степанович, хватая воздух ртом, – но чей, чей?»

– Да ты садись, Гунька, не стой столбом, – Дедмороз ловко подпихнул под Сергея Степановича табурет, – вот, выпей, все ж таки Новый год, а не кот насрал.

– Дедмороз, а выражаетесь, – укорил Сергей Степанович, – что детишки подумают?

– Какие еще детишки? Ты, Гунька, вроде вырос! Ладно, поехали.

Дедмороз сидел на кухонном табурете по-хозяйски, широко расставив колени, обтянутые красным… кафтаном? – гадал Сергей Степанович, а когда Дедмороз открыл рот, чтобы влить туда золотистый маслянистый виски, то Сергей Степанович отметил, что борода у Дедмороза либо очень хорошего качества, либо настоящая, что уж и вовсе ни в какие ворота не лезло, потому что таких сугубо кинематографических бород у наших людей не бывает.

– Ты закусывай, закусывай, – заботливо сказал Дедмороз.

Сергей Степанович покорно взял ломоть багета и положил на него сверху ломтик осетрины.

– Лимон еще положи, – посоветовал Дедмороз.

Сергей Степанович положил сверху на желтоватую осетрину тоненький, словно бумажный, просвечивающий ломтик лимона. Почему он никогда сам не устраивал себе такие вот праздники? Стеснялся? Деньги копил? А на что их копить?

– И правда, на что? – повторил Дедмороз печально.

Я же вроде ничего не говорил… Или говорил?

Прицел, под которым человеческий мозг обычно рассматривает реальность, у Сергея Степановича несколько сбился.