Читать книгу - "Ужасы войны - Тим Каррэн"

муссировалась неделями, месяцами. Какое-то огромное и громоздкое чудовище, которое ходило вертикально и появлялось только во время самых кровавых битв, было замечено, как оно утаскивало трупы только что умерших. Если эти рассказы были правдой, то Вульф пожирала не только немецких, но и русских мертвецов. Многие утверждали, что видели ее... мохнатое, мерзкое существо с глазами, которые светились красным в темноте, от нее исходило зловоние теплой падали. Даже у русских крестьян было для нее название, нечто древнее и злобное, что веками преследовало поля сражений: "волколак" или "волкулак", пожиратель мертвых и умирающих.

Люптманн ничего не сказал. Город был мертв, как и те, кто населял его труп, и стоит ли удивляться, что мрачный жнец явился сюда в виде демонического волка? Сталинград был сумасшедшим домом, просто и ясно. Как долго можно было сражаться за обломки, руины и осколки, прежде чем сойти с ума? Дни проходили в боях за один дом, за одну вершину холма, за один разбитый участок улицы. В Сталинграде люди были скотом, брошенным на растерзание железным зубам мясопожирающего, трупораздирающего аппарата смерти. И этот аппарат работал круглосуточно, губка, топливом для которой служила кровь, высасываемая галлонами и реками, а брюхо топилось трупами вместо угля. Берлин бросал дивизию за дивизией на сталинградскую бойню, и что же? Людей формировали, пасли, кормили и поили, а затем приносили в жертву этому огромному, мрачному зверю, чей желудок никогда не был полон, который ел, рвал и глотал, всегда желая большего, никогда не отодвигаясь от стола.

Да, в своем разочаровании Люптманн понимал, что его и всех остальных вскормили на сладком бульоне пропаганды, как и всех мужчин на всех войнах. Их откармливали, похлопывали по спине и посылали на убой, посылали сражаться за тлеющую тушу. А теперь? Ничего. Смерть и расчленение, холод, голод и безнадежность. Нет больше ни рейха, ни фатерланда, ни Гитлера с его лживыми обещаниями. Только этот расчлененный город, горящий и гниющий, огромное кладбище, на котором обитают чудовища и люди, которые, возможно, были еще хуже.

* * *

Ночь была тихой, странно спокойной.

Крейг нес вахту, и все они спали в прохладной темноте у мерцающего костра. Люптманну снился маленький школьный домик на холме, пастбища, усеянные овцами, зеленые баварские холмы. Он мечтал о доме, о комфортных пространствах и захватывающих дух просторах. Он видел цепляющиеся тени и слышал низкий волчий вой. Проснувшись, он почувствовал холод и черноту. Костер погас. Где-то слышался гул артиллерии, стреляли пулеметы. Но здесь, в развалинах разрушенной фабрики, слышалось дыхание людей, перемещения оборудования и ужасный запах чего-то, что жевало трупы и душило младенцев в колыбелях.

- Крейг? - прошептал Люптманн.

- Заткнись, - сказал Кранц. - Здесь... здесь что-то есть.

И так оно и было. Люптманну не нужно было это объяснять. Тишина была тяжелой и зловещей. Он чувствовал запах того, что притащилось сюда в темноте ночи. Мерзкий и зловредный запах гнили, болезней и червей. Он ничего не видел, но чувствовал тварь, ощущал ее рядом, слышал ее низкое и сиплое дыхание, похожее на свист воздуха в трубе. Дыхание было горячим и прогорклым, тошнотворным. А потом, словно поняв, что его слышат, оно низко зарычало и начало жевать со звуком пилы, рассекающей кости.

Штaйн что-то сказал, и все начали стрелять.

По теням.

По шумам.

Люптманн был единственным, кто не стрелял. Он изучал тварь, проскользнувшую между ними в свете дульных вспышек. Оно прыгало вокруг, скакало и металось, но он видел его. Гигант, щетинившийся шерстью и неприлично мускулистый. Его глаза были багровыми скарабеями, сверкающими колдовским светом. Огромные челюсти, из которых капала кровь, с зубами, похожими на рапиры. Он двигался быстро, метался, издавая безумный, почти истерический хохот, словно гиена. Конечно, они попали в него, ранили, пустили кровь. Но если он и был ранен, об этом нельзя было догадаться. Люди стреляли вслепую, а этот волк-людоед был здесь, там, повсюду. Он качался на стропилах, держась за них одной лапищей; он катился по обломкам, как мяч; он танцевал в воздухе с немыслимой грацией. Люптманн увидел, как оно склонилось над телом Крейга, зарывшись рылом в его живот. Оно вырывало куски кишок и выплевывало их в воздух.

Затем оно схватило Крейга за горло, тряся его, как кошка трясет дохлую крысу. Они выстрелили в него... или туда, где, по их мнению, оно находилось. Оно ревело и резало своими огромными когтями, пронзительно хохотало.

А потом оно исчезло.

И Крейг тоже.

- Оно учуяло нас, - услышал Люптманн свои слова. - Оно учуяло нас в том доме и пошло по запаху сюда.

- Вульф, - вздохнул Хольц. - Боже правый, Вульф...

* * *

То, что последовало дальше, было кошмаром даже по меркам Сталинграда.

Полубезумные и гораздо более близкие к смерти, чем к жизни, Кранц и его люди прорвались за периметр завода. Они бежали бок о бок, ничуть не заботясь о снайперах и советских патрулях, о партизанах, прячущихся в развалинах. Они мчались по улицам и переулкам, преодолевая груды обломков, не совсем понимая, гонятся ли они за зверем или убегают от него. Тротуары были покрыты льдом цвета свежей кости. Над головой висела холодная белая луна. Когда они бежали, то слышали, как война зовет их - гул, грохот и крики. И они бежали к ней, отчаянно желая снова оказаться в ее объятиях, почувствовать запах холодной стали и горячей крови, дыма, гари и остатков тел, складывающихся в пазл. Потому что война была лучше, чем Вульф, этот ужас из безумной сказки... бесконечно лучше. Они ненавидели русских, а русские ненавидели их, но, конечно, люди были людьми. Люди встанут плечом к плечу, независимо от расы, вероисповедания или политических мотивов, чтобы противостоять ходячему, преследующему кошмару.

Наконец они рухнули рядом с бульваром, где деревья, лишенные сучьев в результате взрывов, возвышались на фоне жестокого неба, как мачты кораблей. Они задыхались и хрипели, на их лицах выступил пот. Повсюду затаились гротескные тени. Земля содрогалась от близких смертельных схваток войны.

Хольц первым обрел дыхание.

- Эта тварь... эта тварь... о, Боже, эта ужасная тварь...

И прежде чем кто-либо еще успел заговорить, это сделал Люптманн.

- Это был самец, самец волка... именно он убил Боха и утащил Эртеля, а не самка. Самка была его парой. Мы убили его самку, его детей. У него есть наш запах, и он будет приходить за нами, приходить и приходить...

- Ты не можешь этого знать, - сказал Кранц, сжимая свой "Шмайсер".

-