Читать книгу - "Черный телефон - Джо Хилл"

– Может, вернешься поищешь?

Мальчик посмотрел ему в глаза. Его взгляд был полон тревоги, и Алек все понял.

Только не это…

Он затоптал окурок.

– Я сидел с мертвой тетей, – выдохнул мальчик, и Алек кивнул. – Она… со мной разговаривала.

– Что сказала?

Алек вгляделся в лицо мальчишки. Так и есть – смотрит на дверь кинотеатра расширенными от ужаса глазами.

– Сказала, что в восторге от кино, а когда она в восторге – непременно хочет поболтать.

* * *

Алек знал: если уж она с кем-то заговаривает – то исключительно о фильмах. Обычно ее собеседниками становятся мужчины, хотя порой она выбирает и женщин. Самый яркий пример – Лоис Вайзель. Алек тщился догадаться, что заставляет ее показаться в зале – даже делал заметки в блокноте. Фиксировал, кому она явилась, когда и на каком именно фильме:

Лиланд Кинг – «Гарольд и Мод», 1972.

Джоел Харлоу – «Голова-ластик», 1977.

Хэл Лэш – «Просто кровь», 1985…

Со временем у него появилась теория о необходимых условиях, способствующих ее появлениям; впрочем, некоторые положения приходилось регулярно дорабатывать.

В молодости Алек не переставал о ней думать, пусть порой эти мысли и уходили на задний план. Она стала настоящим наваждением. Было время, когда ее образ отступил: кинотеатр процветал, и Алек превратился в уважаемого бизнесмена, к мнению которого прислушивались и в торгово-промышленной палате, и в городском совете. Иногда он не вспоминал о ней неделями, а потом она снова показывалась (а может, люди выдумывали), и рассказы очевидцев вновь бередили его душу.

Потом был развод. Оставив дом бывшей жене, Алек перебрался в комнатку под кинотеатром. Через несколько лет за городом открылся новый кинокомплекс на восемь залов, и навязчивые идеи тут же дали о себе знать. Впрочем, на этот раз Алека больше беспокоила судьба кинотеатра, хотя, по большому счету, – какая разница? Да никакой. Думаешь о «Розовом бутоне» и все равно возвращаешься к ней. Кто мог предположить, что он так быстро состарится, да еще и влезет в долги? Алек заработал бессонницу; в голове постоянно крутились дикие, отчаянные проекты – кинотеатр следовало спасать. Только и думаешь, что о выручке, персонале и продаже ненужного оборудования.

Пытаешься забыть о деньгах – тут же новые мысли: куда податься, если закрыть бизнес? В дом престарелых? Матрацы, провонявшие обезболивающими мазями, сгорбленные маразматики со вставными челюстями, просиживающие в общей комнате за просмотром мыльных опер… Отличное местечко для того, чтобы тихо уйти из жизни. Уподобляешься обоям, медленно выцветающим под солнечным светом из окошка…

Одним словом, ничего хорошего. Еще хуже становится, когда прикидываешь: а что будет с ней, если «Розовый бутон» прикажет долго жить? Пустой гулкий зал, из которого давно вынесли кресла, залежи пыли в углах, окаменевшая жвачка, намертво приставшая к цементу… В кинотеатре пьют и трахаются местные подростки. Кругом раскиданы пустые бутылки, на стенах – безграмотные граффити, а перед экраном, словно насмешка, валяется использованный презерватив. Покинутое, разгромленное здание. Она уйдет…

А если нет? Это еще хуже.

Он ее видел, говорил с ней. Ему тогда было пятнадцать; недели не прошло с тех пор, как Рэй погиб в южной части Тихого океана. Алек еще не успел оплакать старшего брата, когда президент Трумэн прислал письмо с соболезнованиями – письмо формальное, однако подпись внизу была настоящей. Годы спустя он осознал, что ту неделю провел в состоянии шока, потеряв человека, которого любил больше всего на свете. Конечно, Алек получил тогда психологическую травму, хотя о таких диагнозах в сорок пятом слыхом не слыхивали. Под шоком тогда понимали разве что контузию после артобстрела…

Матери он врал, что по утрам уходит в школу, только в школе его не видели – Алек слонялся по городу в поисках приключений на свою задницу. Воровал конфеты в «Америкэн Ланчеонетт» и объедался ими на заброшенной обувной фабрике – та закрылась, а работники ушли на фронт – кто во Францию, кто на Тихоокеанское побережье. Потом, набив живот сладким, тренировал бросок, швыряя камнями в окна.

Он прошел по переулку к задам кинотеатра. Гладкая металлическая дверь без ручки была прикрыта неплотно, и Алек, подцепив ее край ногтями, проник внутрь. Сеанс начинался в 15.30, и народу в «Розовый бутон» набилось немало – в основном детишки с мамами. Утопленный в стене пожарный выход располагался чуть выше уровня зрительного зала, и в скрывающей его тени вторжения безбилетника никто не заметил. Пригнувшись, он прошел между рядами и сел сзади.

* * *

– Говорят, Джимми Стюарт^[2] уехал на Тихий океан, – рассказывал приехавший на побывку брат, пока они играли в мяч на заднем дворе. – Представляешь, мистер Смит участвует в ковровой бомбардировке – выбивает красную нечисть из Токио? Бредовая идейка, тебе не кажется?

Рэй считал себя настоящим киноманом, и они с Алеком за месяц посмотрели все, что поступало в прокат: и «Батаан», и «На линии огня», и «Иди своим путем».

* * *

Перед картиной показывали трейлер очередной серии длинного фильма о последних приключениях поющего ковбоя. У главного героя были длинные ресницы и темные, почти черные губы. Фильм Алека не заинтересовал. Поковыряв в носу, он задумался, как бы раздобыть бутылку колы. Денег у него не было. Тем временем начался сеанс.

Сперва Алек не понял, что это вообще за кино, хотя предполагал, что пробрался на мюзикл. Сначала на экране появился оркестр перед синим занавесом. Потом вышел конферансье в накрахмаленной рубашке и рассказал зрителям о предстоящем им небывалом развлечении. Дальше он болтал об Уолте Диснее и художниках его киностудии, и Алек сполз вниз в своем кресле, уронив голову на грудь. Оркестр разразился мощным вступлением струнных и духовых инструментов. Сбылись худшие опасения Алека – какой там мюзикл? Обычный музыкальный мультик. А на что он рассчитывал? В зале полно малышни. Чего ждать от дневного сеанса в будний день, который предваряется показом трейлера к серии про напомаженного мурлыку из диких прерий?

Через несколько минут Алек, приподняв голову, осторожно выглянул сквозь щелку между пальцев. Пока на экране мелькало нечто абстрактное: серебристые капли дождя падали на землю на фоне клубящегося дыма; пепельно-серое небо озарялось золотистыми всполохами. Алек уселся поудобнее. Ощущения были странными. Вроде скучно – и в то же время интересно. Изображение оказало на Алека гипнотический эффект: тонкие красные нити метались в водовороте звезд и облачных за́мков, сверкающих в багровых лучах заходящего солнца.

Малыши беспокойно ерзали в креслах. Одна маленькая девочка спросила громким шепотом: «Мам, а когда будет Микки?» Дети нетерпеливо ждали окончания сеанса, словно звонка на перемену. Действо перешло в следующую стадию, и оркестр заиграл Чайковского. Алек напряженно выпрямился, даже наклонился вперед, упершись локтями в колени. Над темным лесом порхали феи, касаясь волшебными палочками цветов и скоплений паутины, оставляя за собой широкий шлейф сверкающей росы. Алек ошеломленно, с непривычным чувством тоски следил за их полетом. У него вдруг родилось ощущение: за этим зрелищем можно наблюдать вечно.