Читать книгу - "21,55,01 - Виктор Борзов"

голове шапка-колпак как у гномов из детских сказок. Такая с помпоном. Его руки дрожат сильнее моих. Мужик водит ими из стороны в сторону, вырисовывает восьмерки перед собой. Он сжимает в руках предмет. Нож. Нет, скорее, кинжал. Из-за темноты плохо видно. Рукоятка слишком длинная и напоминает копыто. Лезвие слишком кривое — таким только разрывать. Мужик бубнит и бубнит, бубнит и бубнит, бубнит и бубнит, выдыхая облачка пара. До меня долетают лишь слова: «отдавай» и «рюкзак».

Я встаю со скамейки. Пячусь. Выставляю перед собой дрожащие руки. Успокаиваю мужика и заверяю, что сейчас все отдам. А сам срываюсь на бег и кричу. Срываю горло, но кричу. Кричу о помощи. Бегу по парку, по бокам проносятся скамейки и уличные фонари. Бегу на огни города, на свет из окон, которые напоминают звезды в ночном небе. Бегу на звуки машин, на разговоры ближайших людей. Не оборачиваюсь. Мужик несется за мной. Одна секунда стоит моих вещей, стоит моей свободы, стоит моей жизни. Я выбегаю на улицу, в толпу студентов, что идут домой или в общежитие. Они кричат, ругают меня, один даже бьет в лицо, и я падаю на холодную землю. Ничего. Синяк заживет. Главное, что я сбежал. Я выжил.

Я перемотал воспоминание назад, как кассету в видеопроигрывателе. Вновь я в парке, на скамейке, а передо мной мужик с ножом. До сих пор отчетливо помню этот вечер. Этот страх. Это отчаяние в глазах мужика. И этот уродливый нож. Скорее всего, он не был таким. Воображение дорисовало лишние подробности, искривило и вытянуло его. Мужик держал в руке кухонный нож или кусок арматуры. Но я зацепился за ужасный образ. Рукоятка-копыто и кривое лезвие, которым разве что разрывать, а не резать и протыкать. Думаю, на нем были капли крови. Должны быть.

Мысленно подошел ближе к мужику с «ножом». Сердце забилось чаще, кожи коснулся холод того вечера.

Мизинцем правой руки коснулся настоящего ножа в левой и посыпал его мороком, представляя то уродливое оружие. Его очертания. Каждую мелочь в искаженной картине.

Открыл глаза и посмотрел на левую руку. Пальцы обнимали настоящее копыто. Из него торчал треугольный кусок металлического листа с каплями крови. Посередине «кинжала» виднелась синяя лента. Она скрепляла две несовместимые части. В воспоминаниях ее не было. Видимо, морок исправил невозможность оружия.

— Ну как? — спросила Надя. — Сработало.

— Посмотри, — развернулся я к ней.

Когда ее взгляд коснулся кинжала, глаза сестры округлились. С губ сорвался воодушевленный свист.

— Можешь когда хочешь, — широко улыбнулась Надя и протянула руку.

Я не отдал кинжал, поэтому она приподняла бровь.

— Рано, — объяснил я. — Сейчас он хрупок. Любое сомнение развеет морок.

— И зачем мне оружие, которым нельзя пользоваться?

— Нужно вложить веру или страх. Пока не знаю.

— Ладно. Лучше скажи, этой штукой можно ранить Скрытых?

Кинжал в руке задрожал.

— Можно, — спешно заверил я. — Это оружие против чертей. Не сомневайся!

— Окей-окей!

Изолента поблекла, но морок выдержал. Отлично. Позже укреплю его.

Я оставил кинжал на краю стола и перевел взгляд на кружку, в которую кинул два черных волоска. Вода почернела, словно в ней разбавили черную краску.

— Мне нужно кресло, — сказал я и взял ножницы для ногтей.

— Держи, — встала Надя, отошла в сторону выхода в коридор.

Усевшись на кресло, положил на стол левую руку в гипсе и бинтах. Подъехал поближе, и рука оказалась на середине стола.

— Как ты разрежешь гипс…

— Не знаю, — перебил я. — Моя дорогая сестра не нашла ножниц побольше.

— Извини, — приобняла Надя себя и отвела глаза в сторону.

Полчаса я «разрезал» гипс: делал надрез, расширял его двумя пальцами, делал еще надрез, снова расширял и так по кругу. Боль напомнила о переломе, когда дошел до середины, и рука свободно задвигалась между половинок гипса. Достаточно. Перелом находился ближе к локтю.

Взял правой рукой кружку с черной жидкостью и полил левую руку, представляя, как заправлял кровать, как одевался, как убирал одежду и как шваброй мыл полы в квартире. Во всех случаях использовал обе руки.

Кость хрустнула, по руке прокатилась волна острой боли, будто рука раскололась надвое, и осколки вонзились в мышцы. Я завыл.

— Эй! Так и должно быть? — спросила Надя.

— Не знаю! — сквозь зубы прошипел я.

Рука вздулась и почернела. Пальцы онемели. А в следующую секунду все прошло. Чернота всосалась в кожу, пухлость уменьшилась. Я подвигал пальцами. Повращал ладонью. Боль испарилась!

Я на радости сорвал с себя остатки гипса и медленно, со всей осторожностью выпрямил левую руку.

Надя открыла рот, я опередил ее:

— Не сомневайся! Если… если спадет, она вновь сломается.

— Что дальше?

— Дальше я буду использовать ее как можно чаще. Буду «разрывать» рану, чтобы не «зажила».

— Отлично. Какие еще планы?

— Дождаться заседания Совета. Думаю, завтра мы пойдем на встречу с Пляской чертей.

♀♀♀

Если бы меня попросили составить список самых жутких комнат в доме, я бы отдала первое место библиотеке в карманном измерении. Жуткое зеркало перед читальным местом, полки с древними гримуарами, «вечно-светлые» окна и, конечно же, сам факт нахождения в стене. В библиотеке пугала до чертиков ее неестественность, невозможность.

Но второе место в списке заслуженно занимала мамина спальня. Она встречала гостей старой дверью с черными отпечатками рук вокруг железной ручки. Один проворот, и вам откроется жилище ведьмы. Иначе и не скажешь. Внутри комната ощущалась больше, чем снаружи. Похоже, мама увлекалась играми с пространством или очень любила один британский сериал.

В детстве она всегда прогоняла меня, когда я пыталась пробраться внутрь. И только повзрослев, я поняла почему.

Спальня пропиталась разными травами, внутри вокруг двери висели свертки сухих растений и цветов. Нашелся даже давно сгнивший чеснок. Интерьер не сильно отличался от «комнаты девочки»: туалетный столик вдоль стены с дверью и высокий комод с одеждой напротив кровати. Но были исключения. Например, компьютерный стол рядом с туалетным столиком. Также нигде не было полок с косметикой. Вместо них целую стену занимали черепа птиц и животных. Серьезно, мама? Когда я впервые увидела их, чуть не оставила здесь душу! Двумя ладонями закрыла