Читать книгу - "Дочь колдуна - Вера Крыжановская"

В роскошном кабинете отеля графа Бельского, в Париже, сидел новый хозяин и друг его Красинский, превратившийся в графа Фаркача; на письменном столе лежала старинная книга в кожаном переплете, но они не читали, а курили и разговаривали.

– Как я тебе сейчас сказал, Ахам, память моя страшно ослабла; я чувствую себя совсем невеждой и во многом мне приходится переучиваться. В мозгу моем роятся другие идеи, впечатления и понятия, которые давят на мои мысли и причиняют страдания. Относительно Бельского, например. Он был глубоко верующий; вся кровь его насыщена благочестивыми, молитвенными излучениями, и мне приходится иногда переживать и преодолевать очень странные душевные настроения; в такие минуты я болезненно чувствую двойственность моего материального и астрального мозга. Я вошел в полное жизни и сил тело, и не раз казалось мне, что излучения его подчиняют меня себе. Несмотря на точность, с какой выполняю предписанный тобой строгий режим, я чувствую себя часто нездоровым, и работа моя по подчинению новой плоти подвигается очень медленно. Я не думал, что аватар такая тяжелая операция, а это лишний раз доказывает, что наилучшая теория – ничто перед одним днем личного опыта, – со вздохом сказал Бельский, задумался и прислонился к спинке кресла.

– Я отлично понимаю тебя, потому что сам прошел через все это, – заметил Красинский. – Собственное мое тело износилось вследствие работы и довольно веселой жизни; я знал, что с минуты на минуту мог умереть от разрыва сердца и решил попытать аватар. Для этой цели я избрал Вячеслава Тураева, такое же крепкое животное как и Бельский; но тот не был так набожен, как покойный Адам, и мозг его пропитан довольно банальными идеями. Но, при всем том, я выстрадал то же что и ты; не даром заперся я на двадцать с лишним лет в подземелья на острове и вел жизнь аскета, чтобы в тишине и одиночестве скорее восстановить все утраченное мной, в смысле знания и могущества. Теперь этот тяжелый труд окончен; все, что было отпечатано на астральном мозгу, скопировано на новом, материальном, и я полный хозяин тела, данного мне наукой.

Он встал, расправил свои гибкие руки и ноги, и улыбка горделивого самодовольства расцвела на его губах. Потом снова садясь, он прибавил:

– Впрочем, ты совершенно прав: аватар очень тяжелая, трудно перевариваемая операция.

– И мне, вероятно, дольше, нежели тебе, придется страдать от нее; потому что, вместо того чтобы замкнуться, как ты, я собираюсь жениться. Впрочем, и ты с того же начал, – засмеялся Бельский.

– Увы! Я сделал эту глупость. А ты серьезно решил жениться на Наде? Забыл, значит, свою прекрасную «Гретхен»?

– Я помню твой совет – избегать этой полоумной; да притом Надя мне даже больше нравится. Она в самом деле восхитительна, а организму моему, для того чтобы укрепиться, необходимо соприкосновение с молодым и здоровым существом. Прежний Бельский был повеса; кровь его пропитана плотскими, но простыми и пошлыми желаниями, а я люблю изящный разврат, при котором скорее наслаждаешься больше духовными чувствами, чем телесными. Как это ни смешно, но я обожаю наивные рожицы, и зажечь в таких-то ясных, невинных глазках страстный огонек, гораздо интереснее, нежели у какой-нибудь уже опытной красавицы.

Оба рассмеялись, а потом Красинский заметил:

– Желаю тебе, чтобы твоя жена оказалась сговорчивее моей и добродетель ее – менее твердой, иначе ее не хватит на два года.

– Я не намерен так скоро посвящать ее и поберегу, чтобы хватило надолго. Кроме того, я надеюсь добиться от господина, чтобы он отказался в мою пользу от своих хозяйских прав. Вспомни, что ведь именно свидание с ним и привело твою жену в исступление.

Красинский ничего не ответил; мрачный, с нахмуренными бровями, он весь ушел в воспоминания. Минуту спустя, он выпрямился и заговорил о другом. После непродолжительной научной беседы друзья расстались, а через три дня Бельский уехал из Парижа на остров Мадеру.