Читать книгу - "Охота на клона - Фрэнсис Пол Вилсон"

Оказавшись дома, я задвинул за собой дверь и прислонился к ней. Один, слава Ядру! Наконец-то я один. Никогда еще моя комната не казалась мне такой уютной.

Выветрилась ли сыворотка? Я не знал. Теперь, когда я остался один, это не имело значения. Но… после допроса, который учинил мне красноносый, я чувствовал себя мерзопакостно — хуже некуда. Сволочь паршивая! Он полез туда, куда не имел права заглядывать, выставил на посмешище правду обо мне, которая никогда не должна была выплыть на свет. Он…

Я думал, что сейчас взорвусь.

Но не взорвался. И не взорвусь. Даже не надейтесь!

Я сорвал с себя заляпанный кровью комбинезон и пошел в душевую кабину. На меня полились струйки горячей воды с ферментами, но удовольствие было недолгим. Порция, выделенная мне, закончилась, и в дело вступили вентиляторы. Они высушили капли влаги, которая не ушла в сливное отверстие, вернувшись в систему рециркуляции.

Я бросился на измятую кровать и стал вслушиваться в монотонный шум, свойственный всем крупным жилым комплексам. В моей квартире некоторое время было тихо. Потом из кухни донеслось скрипение и царапанье, а чуть позже я услышал резкий шлепок.

Я поднял голову и увидел Игнаца. Он с довольным видом сидел в углу и чавкал. Добрый старина Игнац всегда на посту. Никогда меня не подводит. Тараканы научились переваривать яды, выключать ультразвуковые отпугиватели, но еще ни один не устоял против голодной игуаны. Тараканы для него — любимое лакомство. Игнац целыми днями готов глотать, жевать и переваривать их.

Я встал и принялся мерить шагами свою комнатушку. Мне стало получше, но все равно на душе было мерзко. Не хотелось никуда идти, ни с кем общаться… особенно с самим собой.

Мое внимание привлекло голографическое изображение Линни на полке слева от кровати. Мэггс изготовила его для меня перед отъездом. Особая голограмма, запрограммированная изменяться соответственно возрасту ребенка.

Когда Мэггс увезла Линни, ей было пять лет. Сейчас ей тринадцать; возможно, она похожа на девочку-подростка, которая смотрит на меня с голограммы. Я часто ломал голову, зачем Мэггс оставила мне голограмму. Из сострадания или из мстительности?

Если бы только…

Неожиданно для самого себя я оказался у шкафчика с дискетками.

Возвращаясь от Йокоматы, я дал себе слово, что больше никогда не воспользуюсь дискеткой. Обещал, что разблокирую мозги. Я знаю, как говорят: раз сел на дискетки, это уже навсегда. Не важно, что бы ты ни сделал, дискетка всегда останется частью твоего сознания, и ты невольно будешь сравнивать с ней ощущения от живых людей… и находить в людях недостатки.

Но пора остановиться. Особенно сейчас, когда моя тайна стала известна типам вроде Йокоматы и ее подручных… да еще клону! Надо, надо разблокироваться. Я не смогу еще раз пережить такое унижение, как сегодня. Надо остановиться…

Но только не сегодня.

Сегодня я больше, чем когда-либо, нуждался в дискетке. Я порылся в шкафчике, вытянул одну наугад и поспешил в постель. Как обычно, голограмму Линни я снял с полки и сунул в ящик. Не хотел, чтобы она смотрела на меня. Потом я рухнул на матрац. Вставил дискетку в металлическую коробочку, вживленную в череп, и лег на спину, дожидаясь, пока импульсы начнут действовать.

Вначале медленно… легкие прикосновения, легкая дрожь удовольствия и предвкушения… она на нем, он на ней, обоюдное удовольствие, нарастает, нарастает, окутывает со всех сторон, возбуждение подступает, обжигает, усиливается. Все тело становится сплошной эрогенной зоной — даже те места, где ничего не должно ощущаться. Рецепторы мозга находят способы передать возбуждение… оно нарастает и нарастает, и наконец происходит неизбежное; счастье кажется таким близким и вместе с тем таким обманчиво далеким… мое тело выгибается, я опираюсь о матрац только пятками и затылком… возбуждаясь все больше, пока удовольствие не накрывает меня с головой…

И я засыпаю.