Читать книгу - "Вампирский Узел - С. П. Сомтоу"

охотница

Его тело мерцает, клубится туманным вихрем и сливается с тенью афишной тумбы. Секунду спустя он выходит из тени и несется за ней по пятам, врезаясь в море человеческих ног. Загорелые, бледные, мускулистые, дряблые… и ноги в узорах, как шкурки ящериц… ноги под развевающимися шелками и затянутые в нейлон… ноги, пахнущие мылом, потом, дезодорирующими кремами и высохшей мочой. Ноги в туфлях и босые, кривые и стройные — устало шаркают по тротуару, бодро вышагивают в рваных пятнах из темноты и неонового свечения.

Люди, толпы людей…

Если они смотрят не слишком пристально, они видят маленькую черную собачонку. Если они начинают вглядываться повнимательнее, они ощущают смутную тревогу и тут же отводят взгляд, топя страх в потоке бессвязных мыслей.

Она оборачивается и смотрит на него в упор. Смотрит долго, тоскливо. Да, это она. Он бы ее не забыл. Ее лицо застывает на стыке радости и ужаса. Тугой узел противоречивых чувств. Она отводит глаза и несется по улице. Прочь от него.

Он бежит следом.

Он зовет ее на языке ночи — вой пронзает насквозь вязкий гул толпы.

На 43-й улице людей поменьше. Когда они смотрят, им почему-то становится страшно. Две собаки несутся по тротуару. Лапы стучат по асфальту. Одна убегает, вторая ее догоняет. Обе рычат, обнажая мелкие острые клыки. Они проскальзывают между ног какого-то старого сутенера, на долю секунды их обдает запахом одеколона, смешанным с характерным запахом промежности. Старик шугает их и матерится на весь квартал.

— Погоди! — кричит Тимми.

— Но почему? Зачем? — отвечает она, но людям на улице слышится только скулеж суки в течке. — Почему ты пришел сейчас, через шестьдесят лет?

Он рычит — просит о примирении. Они сворачивают за угол, бегут по зеленым островкам травы, что разделяют Парк-авеню, снова сворачивают за угол, несутся по Лексингтону, как будто вымершему после полуночи, — мимо закрытых витрин магазинов и горок мусора, вверх по потертым ступенькам захудалой гостиницы.

Тесная маленькая комнатушка, грязная, тусклая. Пропахшая гнилью.

Он смотрит. Он видит ее. Сквозь кричащий безвкусный макияж проступает зыбкое сияние их рода. Впалые щеки. Светлые волосы — когда-то блестящие и золотистые, но теперь тусклые, сальные и свалявшиеся — свисают сосульками, закрывая лицо. Лицо очень бледное. Губы яркие, кроваво-алые. Такими губы вампиров бывают после удачной охоты Но у нее это просто помада — дешевенькая помада, которая сразу наводит на мысли об обольщении без соблазна. Духи тоже дешевые, вызывающе едкие. Тугие джинсы в обтяжку. Ярко-красная майка с маленьким беленьким крокодильчиком на крошечной грудке

— Забудь свою горечь, забудь все обиды, — говорит он. — Нас так мало осталось. Я был один слишком долго. Он ждет, что она улыбнется. Но она говорит только.

— Значит, ты тоже в Америке. Все едут в Америку. В страну благоприятных возможностей.

Она смеется. У нее горький смех, безысходный.

— Да, я приехал в начале шестидесятых. Блаженное время детей цветов. — Он смотрит на грязные занавески. Левая — в цветочек, правая — в узорчиках для детской. Космические корабли и симпатявые пушистенькие пришельцы.