Читать книгу - "Всем смертям назло - Вадим Давыдов"

— А как же история с Ротшильдом?

— Это удивительное, уникальное, в своём роде, совпадение обстоятельств, милорд. «Бристольский кредит» был кошельком Ротшильда в его деятельности как резидента Коминтерна. Они действительно финансировали массу большевистских, — назовём это обтекаемо, — мероприятий здесь, в Британии. Что же касается фантастических успехов «Falcon Bank and Trust», то они, опять же, продиктованы исключительно личным обаянием леди Рэйчел. Что же касается этой самой «армии» – вряд ли можно назвать армией несколько десятков русских ветеранов, вся задача которых – развлекать юного графа Роуэрика и заменить ему кадетскую школу. Поверьте, милорд, их содержание обходится ничуть не дороже Итона. А то, что они числятся гражданами Андорры, это и вовсе – совершеннейший цирк.

— Какова вообще связь всего этого с Андоррой? Почему именно «Фалкон» их кредитует? Тоже случайность?

— Мир тесен, милорд, а земля – шар, — пожал плечами Черчилль. — Этот самый князь Константин, авантюрист, безусловно, из авантюристов, — какой-то не то дальний родственник, не то старый, петербургский ещё знакомец нашего Гура. Вот и всё.

— Так просто?! Служба безопасности, сэр Уинстон.

— А, оставьте, милорд, — махнул рукой Черчилль. — Это всё просто игра, и только. Упускать их из поля зрения, разумеется, не следует. Однако говорить об опасности, серьёзности – невозможно. Скорее, напротив. Пусть Синклер и наблюдает, только не очень демонстративно: всё-таки графиня совершенно ни в чём не замешана, зачем её волновать? У бедняжки и без нас хватает забот, да ещё она с ума просто сходит от беспокойства за этого парня: Советская Россия – не курорт, да и отправился он не на прогулку.

— А Ротшильд?

— Мистер Гур утверждает, что агенты Коминтерна и ГПУ много лет назад убили его мать, чтобы завладеть их семейной реликвией. Не знаю, так ли это, но очень похоже на правду. В конце концов, он же не виноват, что действительно наскочил на самое настоящее шпионское гнездо с этим Ротшильдом, не так ли? А в Ватикане он действительно побывал, но если с кем и встречался, то исключительно с архивариусами и библиотекарями – искал мальтийские корни своего отца и этой самой реликвии. Это кольцо, которое мужчины в их семье дарят невесте, потом оно переходит по наследству к жене или невесте старшего сына. Похоже, кольцо побывало у Ротшильда, а затем снова отправилось в Россию. Вот это самое кольцо он в настоящее время и разыскивает.

— Не могу поверить, что вы всё это говорите всерьёз, сэр Уинстон.

— Разве романтические увлечения не знакомы вам самому, милорд? — удивился Черчилль. — А этот мистер Гур – презанимательнейший персонаж, надо заметить. Необычайно, просто фантастически колоритная и обаятельнейшая личность. Великолепный спортсмен, фехтовальщик, потрясающе удачливый игрок, но без фанатизма, красавец, — в общем, мечта любой светский дебютантки. Эдакий коктейль из графа Сен-Жермена, полковника Лоуренса,[44]Ланселота и Великого Мерлина. Лет двести назад он выглядел бы, возможно, несколько зловеще, с этим своим пронзительным взглядом, а то и демонически. Но сегодня?! Просто не о чем говорить.

— И графиня вызывает у вас нежные чувства.

— Я и не пытаюсь этого скрыть, — кивнул Черчилль. — И Эндрю, юный граф Роуэрик, её брат, совершенно замечательный мальчуган. Кстати, когда графиня пару лет тому назад сломала себе спину во время игры в поло, все думали, что ей конец. А этот… мистер Гур просто вытащил её с того света.

— Сломала спину?! Каким же образом ему удалось её, как вы говорите, вытащить?!

— Этого тоже не знает никто, — вздохнул Черчилль. — Вытащил – и всё.

— И что же дальше? Как же любовный роман?

— Я думаю, юноша найдёт своё кольцо и вернётся, — улыбнулся Черчилль. — Или изготовит где-нибудь в Италии отличную копию, — слава Богу, сохранился рисунок, весьма подробный. И всё будет прекрасно.

— Невероятно. Какой-то, действительно, Робин Гуд – и волшебник ещё к тому же. Хорошо, сэр Уинстон, — король, видимо, решил что-то. — Благодарю вас за то, что уделили мне время.

— Всегда к вашим услугам, милорд, — Черчилль, кряхтя, выбрался из кресла и пожал протянутую руку короля.

Надо бы сообщить миледи об этом разговоре, подумал Черчилль. Надеюсь, дурачок Виндзор, — Черчиллю было неприятно думать о своём собеседнике как о монархе – успокоится достаточно быстро. Как же он раздражает меня! Ещё и Синклер со своей паранойей – только этого мне не хватало. Старый болван. Черчилль поморщился и, немного прихрамывая – побаливали суставы – прошёл мимо ливрейного лакея, стоявшего у выхода из королевского кабинета. Лакей проводил лорда Мальборо безразлично-отсутствующим взглядом.

* * *

Разговор с Синклером и Черчиллем, заинтриговав короля до невозможности, всё-таки его утомил. Эдуард не очень-то любил заниматься государственными делами, да ещё и вникать в детали. Королю претила сама мысль о том, чтобы впустить все эти шпионские страсти в собственный внутренний мир. Но всё-таки – я пока ещё король, подумал он. Хочу я этого или нет. И эта история… Интуиция говорила – да что там, истошно вопила ему прямо в ухо! — эта история что-то важное несёт в себе. Важное, в первую очередь, для его, Эдуарда, собственной судьбы, собственной жизни. Знать бы ещё, что?

Он вызвал руководителя своей личной канцелярии. Этот человек, похожий на страуса, был ему почти неприятен, при всей своей полезности и незаменимости. Почти. А собственно говоря, почему? Неприятен – чем? Может быть, тем, что он не был назначен им самим, а «перешёл по наследству» к нему от покойного отца? Эдуард вообще недолюбливал разведчиков, несмотря на лояльное отношение общества к людям этой профессии, среди которых было немало аристократов, — тот же Черчилль, например. Руководитель личной его величества канцелярии – вовсе не архивариус или придворный чиновник, как могло бы показаться, исходя из невнятного названия самой должности. Вовсе нет. Артур Глокстон – разведчик. И по званию, и по призванию. Можно сказать, милостью Божьей.

— Присаживайтесь, Артур, — король указал на кресло напротив себя.

— Благодарю, ваше величество, — Глокстон поклонился, улыбнулся одними губами и сел. — Я готов, ваше…

— Просто «сэр», Артур. Ведь мы договаривались, не так ли?

Это была вовсе не попытка стереть границу, несмотря на тон и форму. Эдуард терпеть не мог формул, которые мешали ему добираться до сути. Чем больше было таких формул, тем больше выходил из себя король. Государственные дела требовали от него невероятного, ненавидимого им напряжения. Он не имел к ним привычки. Вот как сейчас.

— Разумеется, сэр.