Читать книгу - "Дорога затмения - Челси Куинн Ярбро"

— Как звали мальчика? — поинтересовался брамин, поигрывая трехцветным шнуром — символом своей касты.

Перед мысленным взором рассказчика возникло лицо юноши, погибшего более тысячи лет назад.

— Скажем, Кошрод, — спокойно произнес он. — Впрочем, так это или нет, уже не очень-то важно.

— Перс? — пораженно спросил Куангосан.

— Да.

Сен-Жермен помолчал, ожидая, когда уляжется боль, пробужденная в нем воспоминаниями о римских аренах и о друзьях, которых он там потерял.

— Через час кот вернулся, а вскоре появился и караван. Оказалось, что проводник, знавший дорогу в горах, упал с лошади и сильно расшибся. Жители крепости оказали бедняге помощь, но к тому времени, когда его переломанные кости надежно срослись, вновь наступила зима, и торговцы попросили своих добрых хозяев приютить их до следующей весны. Мальчик был несказанно этому рад, более того, он даже уверовал в то, что эти люди останутся в крепости навсегда, и при каждом удобном случае старался внушить то же самое и коту с глазами, похожими на топазы.

Сен-Жермен улыбнулся, но взор его был печален. Никто из присутствующих не проронил ни слова, и он продолжил рассказ:

— Конечно, его мечты так и остались мечтами, и, когда наступила весна, караван стал готовиться к путешествию. Мальчик, щеки которого уже покрывал нежный пушок, погрузился в бездны отчаяния. Вся дальнейшая жизнь представлялась ему блужданием по безбрежным пескам Аравийской пустыни. Он ни в чем не находил утешения. Учеба, гимнастика, танцы — все было забыто. В тот день, когда караван двинулся в путь, он взобрался на самую высокую башню, чтобы броситься с нее вниз и покончить с собой. Кот находился рядом. Собираясь с духом, мальчик высказал ему все, что лежало на его сердце. В тот же миг кот вывернулся из его рук и убежал.

— Чем еще более огорчил мятущегося подростка, — важно промолвил брамин.

— Разумеется, — согласно кивнул Сен-Жермен. — Но почти тут же в горах что-то зарокотало, и каменная лавина с шумом и грохотом завалила ущелье, к которому шел караван. Люди из крепости в очередной раз приютили торговцев. Они были настолько добры, что принялись вместе с ними разбирать каменные завалы. Юноша тоже принял участие в этих работах и трудился с величайшим усердием, ибо его мучили угрызения совести. В несчастье, постигшем торговцев, он винил лишь себя, их дружелюбные взгляды и похвалы наполняли стыдом его сердце. Завал наконец разобрали, однако к тому времени вновь наступила зима, и торговцам опять пришлось отложить свое путешествие до весны. Юноша наслаждался каждой минутой общения с ними, сознавая, что час расставания неотвратим и что за ним потянутся долгие годы духовного одиночества и безутешных страданий. Он скрывал свои переживания от других и изливал их только пепельному коту с глазами, похожими на топазы.

Пришла весна, и караван стал собираться в дорогу. Опечаленный юноша знал, что с уходом торговцев оборвется последняя нить, связующая его с покинутой родиной. В урочный день он вновь забрался на крепостную башню и стоял там, наблюдая за удалявшимся караваном. Кот внимательно смотрел на него, ожидая сигнала.

Раджа привалился к пышным подушкам и позволил себе улыбнуться. В детстве он очень любил сказки, и эта история пробудила в нем самые нежные чувства. Заметив, что Сен-Жермен смолк, князь жестом велел ему продолжать.

Рассказчик повернулся к радже, голос его звучал очень тихо:

— Наконец караван скрылся за дальней скалой, и юноша, утирая наполненные слезами глаза, отвернулся от опустевшей дороги. Он склонился к коту и благодарно провел рукой по его пепельной шерстке. Кот некоторое время стоял, жмурясь от удовольствия, затем выгнул спину и стремглав бросился прочь. Больше его в этой крепости никто никогда не видел.

В зале воцарилось молчание. Купец Куангосан тяжело переступил с ноги на ногу, Джаминуйя многозначительно усмехнулся.

— Ну? — нетерпеливо буркнул раджа, недовольный тем, что рассказчик медлит. — Что же случилось дальше?

— Не знаю, владыка, — сказал Сен-Жермен. — Сказка о том молчит.

— Все вышло по-моему, — фыркнул Гюристар. — В этой истории нет ничего, она окончилась пшиком.

— Ты прав, почтенный, — кивнул Сен-Жермен. — Мне думается, что таковы и все притчи. А мы — уже своевольно — пытаемся придать им какой-либо смысл.

Джаминуйя весело рассмеялся.

— Я частенько подумываю о том же, — согласился он, поглядывая на опешившего Гюристара. — Если в них и содержится нечто особенное, то это известно только богам, миллионы и миллионы лет правящим миром.

— Вы забываете, что существуют карма и путь к совершенству, — возразил оскорбленно брамин. — Люди, возвышенные душой, явственно его видят.

— Возможно, и так, — улыбнулся в ответ ему Сен-Жермен. — Но таких в мире всего несколько человек. Большинство же блуждают во мраке.

Пока покрасневший от злости Рахур подбирал слова для достойной отповеди чужеземцу, недовольство сошло с лица князя, хотя некоторая суровость в его чертах все еще сохранялась. Повелительно вскинув руку, раджа заявил:

— Я привык размышлять над тем, что услышал или прочел, а размышление требует времени. И потому вот вам мое решение. Ты, Ши Же-Мэн, Сен-Жермен или как бы там еще ни звучало твое настоящее имя, можешь оставаться в моем княжестве в течение года, занимаясь науками или чем-либо другим из тех промыслов, какие тебе по душе. Может быть, прав Гюристар — и ты умней на словах, чем на деле, а возможно, в тебе и впрямь кроется истинная и исполненная величия мудрость, что далеко не сразу и далеко не любому видна. Я не из тех, кто делает поспешные выводы, а потому считаю необходимым предложить тебе поселиться в моем дворце, чтобы ты, не испытывая ни в чем недостатка, все же не оставался и без пригляда, вполне извинительного по нынешним непростым временам.

Неслыханно, но чужак осмелился прервать речь раджи.

— Достойный властитель, я сознаю, как велика честь проживать под одной кровлей с тобой, и искренне благодарен тебе за такое лестное предложение. Однако твоих подданных может смутить то, что во дворце твоем вдруг поселится инородец. Они начнут опасаться, что их повелитель попал под влияние чужих и корыстолюбивых людей. Ты сам соизволил упомянуть, что время сейчас непростое. И если в твоем княжестве что-то случится, винить в этом, конечно же, станут меня, а тебя будут порицать за доверчивость и беспечность.

Сен-Жермен смолк. Он знал, что рискует, но риск этот был оправдан. Присмотр за инородцами велся в любом государстве, с этим приходилось мириться, однако потеря какой-либо возможности уединиться была для него равносильна смертному приговору. Стены домов имеют уши, стены дворцов имеют еще и глаза.

Взгляд раджи сделался жестким.

— Сказанное тобой, возможно, и справедливо, но к немалой выгоде для тебя.

— Напротив, — возразил Сен-Жермен, — я лишь теряю. Покои в твоем дворце несравнимы с теми, что я могу снять в городке. Тут огромное количество слуг, а работа моя порой требует напряжения, и помощь твоей челяди избавила бы меня от многих хлопот. Кроме того, я наслышан о твоей великолепной коллекции древних свитков, доступ к ним — мечта каждого, кто склонен к научным трудам. — «Кажется, мне не приходится даже кривить душой», — подумал он про себя. — Однако я потеряю больше, если мое присутствие во дворце вызовет взрыв возмущения, повелитель. Да и тебе это добавит забот.