Читать книгу - "Ведьма полесская - Виталий Кулик"

Тонкий звон бубенцов и ухарское гиканье хлопцев известили собравшихся около церкви о прибытии молодых. Пан Хилькевич по случаю венчания Прохора для пущей помпезности предложил даже свою бричку с бубенцами. Хотя жених и невеста настоятельно просили Семёна Игнатьевича не выделять их из остальной массы крепостных по известной причине, но тот и слушать об этом не хотел.

Деревенский люд никогда не упустит возможности поглазеть на важные события сельской жизни, будь то свадьба, крестины иль похороны. И чем значимее событие, тем больше зевак.

О скороспешной свадьбе Прохора и Марыльки знали все, и по этому поводу ходило множество различных домыслов и пересудов. Хотя истинную причину тоже все знали, но многим такое простое объяснение, как любовь и приказание пана Хилькевича казалось уж слишком неинтересным. Зато в воображении селян рождались догадки поистине соответствующие странной скороспелой свадьбе. В основном знатоками в этом деле были самые склочные бабы.

— Забрюхатила, знамо, девка, вот и спешка такая, — стоя под церковью среди зевак, выдвинула своё предположение одна из таких баб. — Ещё и пан Хилькевич срам такой покрывает.

— Не-а, некогда им было. А хоть бы и получилось что, то так быстро не спохватились бы, — возразила другая, видимо, с молодости знавшая всю подноготную в таких делах.

— Ага, вот тольки вашего дозволу и не спросили! Вспомните, як сами замуж повыскакивали. То-то уж люди языками попочесали, — сделав строгий вид, приструнил сплетниц вездесущий дед Лявон.

— О, а мы уж думали, что без тебя тут всё пройдет. Ага, щас же! Где это видано, чтоб Лявон пропустил хоть одно такое событие, — обернувшись и увидев Лявона, насмешливо съязвила одна из баб с непомерно большим носом. — Или ты шаферам[41]тут будешь? На этой чудной свадьбе и такое может быть.

— Шаферам не шаферам, а вот ты бы свой нос в чужие дела не совала, а уж в храм и подавно тебе нечего заходить. Батюшка при твоём появлении каждый раз теряется и крестится, думает, что черти в церковь лезут.

— Тьфу на тебя, пень старый, — не решившись дальше вступать с дедом в перепалку, баба с гордым видом отвернулась к своей собеседнице. — Если люди говорят, что негоже так веселье править, значит, так оно и есть.

Подслушав, о чем велась речь, в разговор вмешалась ещё одна почти беззубая баба в истрепанном до лохмотьев рубище:

— А можа, Хима тут вштряла. Они ж оба имели дело ш етой ведьмой. Ох, чует моё шерце: не шпрошта вшё ето.

Две первые бабы замолкли и с удивлением глянули на ещё одну «провидицу». Затем медленно перевели взгляды друг на друга и прыснули со смеху.

В селе никто всерьёз не воспринимал местную блаженную. На самом же деле эта придурковатая баба глупостей говорила не больше других, а иногда в её речах здравого смысла звучало гораздо больше, чем у тех, кто считал себя умнее и хитрее её. Просто временами находило на эту странную селянку непонятно что: то ли затмение, то ли прозрение, и её поступки и речи не всегда были подвластны мужицкому складу ума.

— Ешли б Хима вштряла, то это была б не швадьба, а похороны. Понятно тебе, дурья твоя башка?! — передразнили собеседницы дурочку, хотя каждая про себя подумала, что очень даже может и права непутёвая.

Но вот убранная лентами и цветами панская бричка первая вкатила на церковный двор. В ней восседали Прохор, сват Мирон, панич Андрей Семенович и первый дружок Игнат. Все нарядные. Даже у кучера к картузу был прикреплён яркий цветок. Следом на легком возку — Марыля, свидетельница Любаша и ещё две подружки. Ещё на трёх подводах теснилась остальная дружина молодых и многочисленные братья, свояки, сёстры и прочая родня.

Как и полагается, молодые встали по отдельности в притворе[42]церкви. Прохор — справа, Марыля — слева. Вошли в храм.

У батюшки всё было готово. К таким обрядам готовятся заранее, тем более что за эту пару замолвил словечко сам Семён Игнатьевич.

И вот священник выходит из алтаря, торжественно неся Крест и Евангелия. Обряд начался.

Столпившийся в церкви люд внимательно следил за происходящим, не забывая осенять себя крестным знамением и киванием головы в сторону иконостаса, означающим поклоны. Некоторые перешептывались, обсуждая убранство невесты, поведение жениха и завистливые взгляды девок на выданье. От людского глаза ничего не ускользало. Каждая мелочь замечалась и с пристрастием обговаривалась.

Вот батюшка соединяет руки молодых епитрахилью[43]и, трижды благословив, вручает им зажжённые свечи. Эти свечи должны гореть на протяжении всего обряда. Каждый этап обручения проходит строго по церковным канонам, чинно и торжественно, под неусыпным вниманием тихонько сгрудившихся вокруг односельчан.