Читать книгу - "Вампиры Лос-Анжелеса - Роберт Рик МакКаммон"

Минуту спустя он зашагал мимо высушенных солнцем унылых кирпичных домов, мимо пыльных кирпичных стен. Казалось, дорога не имела конца, а узкая, заваленная мусором улица будет тянуться бесконечно. Воняло гнилью и еще тем, что отец Сильвера называл запахом задохнувшихся душ, которые оказались в тупике жизни. “Так много нужно сделать и так мало времени у меня осталось!”

Он собирался отыскать Мигеля и Линду и помочь им бросить это дьявольское зелье, и это будет очень тяжело. Тот, кто однажды попался на крючок, уже не мог прожить без погружения в преисподнюю порожденных героином грез – это было куда легче, чем снова встать лицом к лицу с обнаженной реальностью мира. Сильвера знал это – он сам два года имел на внутренней стороне обоих локтей отметки от иглы шприца. “Так много дел, и так мало времени, помоги мне, Господи! – подумал он. – Пожалуйста, дай мне сил. И времени, пожалуйста!”

В конце квартала он увидел колокольню своей церкви, здание которой с трудом втиснулось в промежуток между двумя домами. Башня колокольни была выбелена, и сквозь открытые ставни звонницы сверкал медью колокол. Сильвера отыскал этот чудесный колокол в заброшенном здании миссии в городе, который назывался Борха, недалеко от мексиканской границы. Один из немногочисленных оставшихся в городке обитателей рассказал Сильвере, что несколько лет назад в город пришел человек по имени Ваал, и с тех пор на город словно напала порча. Сильвера привез этот колокол из пустыни в пикапе, он сам вел машину целую сотню миль извилистой неровной дорогой. Он сам приделал крепежную скобу и с помощью соседей поднял колокол на башню. Он несколько недель трудолюбиво полировал колокол, очищая его от остатков коррозии, и теперь колокол весело и прозрачно пел, созывая всех на воскресную мессу. Или объявлял о субботнем венчании. Или тихо скорбел, отзванивая погребальные процессии. Это был символ церкви святой Марии. Совсем недавно на самой верхушке колокола образовалась трещина, которая постепенно змеей приближалась теперь к краям. Судьба колокола была ясна, а ведь у него впереди было еще столько работы. Сильвера улыбнулся, вспомнив, как называли колокол Леон и некоторые другие мальчишки – Голос Марии.

Отец Сильвера медленно поднялся по ступеням крыльца школы – крыльцо было шаткое, деревянное. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше – испарина прошла и руки уже не так дрожали. Во всем было виновато напряжение организма. Когда он набросился на этого толкача героина, то знал, что может начаться приступ, знал, что ему следовало бы избегать таких нагрузок – но он все–таки был еще чертовски сильным человеком, и на этот раз гнев взял верх над благоразумием.

Внутри маленькое помещение церкви вызывало едва ли не клаустрофобное удушье. Деревянные ряды скамеек были тесно спрессованы друг с другом и от алтаря через узкий проход бежала винно–красная дорожка. На алтаре стояло тяжелое медное распятие – керамическая статуя Марии, державшая младенца Христа в руках, возвышаясь позади алтаря. За статуей имелось большое овальное окно с цветными стеклами, расщеплявшее свет на калейдоскопическое сочетание белого, лазурного, фиолетового, янтарного и изумрудно–зеленого. В центре окна имелось изображение Христа с посохом, а за спиной его по зеленой лужайке рассыпались овцы паствы. В солнечные дни Его глаза казались кружками теплого доброго коричневого света. В пасмурные дни взгляд Его становился грозным, сероватым. Сильвере было очень интересно наблюдать за всеми этими переменами, и это напоминало ему, что даже у Христа бывают дни, когда он не в духе и наоборот.

Сильвера прошел через церковь, направляясь к своим комнатам. Шаги отдавались гулким эхом по деревянному полу. Квартира его состояла, собственно, всего из одной комнаты. Стены были выкрашены белой краской, на кровати лежал тонкий матрас, стоял комод, настольная лампа для чтения. В углу была раковина и кран. На полке стояли книги в твердых обложках, в основном социологические и политические исследования: “Футуршок” Алвина Тофлера, “Политика зла” Джеймса Вирги, “Притягивание Луны” Марго Адлер. На другой полке, нижней, стояли электротостер и тарелка с электроподогревом. И первый, и вторая работали довольно плохо. Стены были украшены рисунками, которые подарили ему некоторые младшие члены его паствы – парусники, несущиеся сквозь зеленые волны океанов, фигурки людей, машущие руками из окон, радужные воздушные змеи в облаках. Рядом с дверью висело керамическое распятие, яркий плакат–реклама, приглашавший познакомиться с чудесами Мексики, и картина, изображавшая рыбацкую деревушку с развешанными на солнце сетями. Эта картина напоминала ему о родной деревне, где он родился – Пуэрто Гранде на берегу Мексиканского залива. Другая дверь вела в крохотную ванную комнату с шумными трубами туалета и запинающимся время от времени неисправным душем.

Отец Сильвера пересек комнату, набрал из крана воды в чашку для питья, жадно попробовал “Сегодня все обошлось не так уж плохо”,– подумал он. И благодарно выпил всю воду, пролив на рубашку всего несколько капель – руки его уже гораздо меньше дрожали. Потом он прислушался – ему показалось, что дверь церкви открылась и тут же затворилась. Да, верно, послышался стук шагов. Он поставил чашку и поспешно вышел из своей комнаты в помещение церкви.

Рядом с алтарем стоял молодой человек. Он разглядывал окно витража. На нем была бледно–голубая рубашка и вытертые хлопчатобумажные брюки в обтяжку. Глаза у него были усталые, тревожные, напоминая глаза загнанного животного. Сильвера смотрел на этого юношу, с трудом узнавая его.

– Рико? – тихо сказал он. – Это ты, Рико Эстебан?

– Да, отец,– сказал Рико. – Это я.

– Бог мой, как ты вырос! – Священник шагнул вперед, заключив руку Рико в твердое сухое пожатие своей мощной ладони. – В последний раз мы виделись… Бог мой! Сколько лет прошло! Но ты теперь уже совсем взрослый мужчина, верно?

Рико улыбнулся и пожал плечами. “Если бы вы, отец, только знали…” – подумал он.

– Я слышал, ты переехал из трущоб. Теперь ты живешь на Закатном бульваре?

– Да, у меня квартира на Полосе.

– Очень рад это слышать. А где ты работаешь?

– На самого себя,– ответил Рико, и когда взгляд отца Сильверы заострился, добавил: – То да се, думаю открыть собственную контору посыльных.

Сильвера кивнул.

Конечно, он понимал, что скорее всего Рико продает наркотики или сводничает, а может, и то и другое. Руки Рико были слишком чистые и гладкие, а образования для работы