Читать книгу - "Пока течет река - Диана Сеттерфилд"

– Все, кому трудно стоять, присядьте, – распорядилась она. – Хватит мне одного пациента.

Но никто не пожелал садиться и тем выказывать свою слабость.

Рита сделала три аккуратных стежка, протягивая нить через края раны. Некоторые мужчины отворачивались, а другие смотрели не отрываясь, как завороженные. Шутка сказать: человеческое лицо сшивали, словно какой-нибудь порванный воротник.

Когда с этим было покончено, раздался дружный вздох облегчения.

Рита критически оглядела свою работу.

– Теперь он смотрится получше, – признал один из речников. – Хотя, может статься, мы просто притерпелись к его виду.

– Хм… – произнесла Рита с сомнением.

Она потянулась к лицу незнакомца, зажала его нос между большим и указательным пальцем и резко повернула. Раздался неприятный хрустяще-хлюпающий звук смещаемых костей и хряща – и тут же пламя свечи отчаянно заметалось из стороны в сторону.

– Держите его, быстрее! – вскричала Рита, и во второй раз за эту ночь паре проворных батраков пришлось подхватывать падающего человека – теперь это был гравийщик, у которого подкосились ноги.

При этом свечи всех троих упали на пол и погасли, так что финал этой сцены скрылся в полумраке.

– Нелегкая выдалась ночка, чего уж там, – проворчала Марго, когда свечи были подняты и зажжены вновь. – Думаю, будет лучше перенести этого бедолагу в постоялую комнату.

В былые времена, когда Рэдкотский мост был единственной переправой через реку на протяжении многих миль, делавшие крюк путники регулярно останавливались на ночлег в «Лебеде»; и хотя те времена канули в Лету, а спальня в конце коридора давно уже не видела постояльцев, ее по старой привычке называли «постоялой комнатой». Рита проследила за перемещением пациента, которого уложили на кровать и накрыли одеялом.

– Перед уходом я бы взглянула на девочку, – сказала она.

– Хочешь помолиться за упокой несчастного дитя? Дело хорошее.

В понимании местных жителей Рита не только была первостатейной лекаршей, но и – с учетом ее монастырского прошлого – при случае вполне могла бы подменить приходского священника.

– Вот ключ. И прихвати фонарь.

Надев шляпу и пальто, Рита обмотала низ лица шарфом, покинула трактир и направилась к флигелю.

Рита Сандей не боялась мертвецов. К ним она привыкла с детства, да и сама явилась на свет из тела уже мертвой матери. Вот как это произошло: тридцать пять лет назад некая женщина, будучи на сносях и в совершенном отчаянии, бросилась в реку. К тому времени, как ее заметил и вытащил из воды оказавшийся поблизости лодочник, она была уже на три четверти мертва. Лодочник доставил утопленницу в монастырь Годстоу, где сестры выхаживали сирых и убогих. Там она протянула достаточно долго, чтобы начались роды. Но она так и не оправилась от потрясения, была слишком слаба и скончалась во время родовых схваток. Тогда сестра Грейс закатала рукава, взяла скальпель, сделала неглубокий надрез на чреве мертвой женщины и достала оттуда живого младенца. Никто не знал имени матери, да и в любом случае монахини не назвали бы ее именем новорожденную, ибо покойница была повинна как минимум в трех грехах – блудодействе, самоубиении и попытке умертвить собственное дитя, – и оставлять ребенку хоть какую-то память о ней было бы богопротивным деянием. Посему девочку назвали Маргаритой, в честь одноименной святой, а в обиходе это имя сократилось до Риты. Что же касается фамилии, то, за отсутствием сведений об отце, ее назвали Сандей^[2] – в честь праздничного дня Отца Небесного (такова была традиция наименования сирот в данном монастыре).

Юная Рита все схватывала на лету, проявляя особый интерес к медицине, и вскоре для нее нашлась работа в монастырской больнице. Бывают задания, с которыми может справиться даже ребенок: каждый день в восемь утра она убирала постели, стирала окровавленные простыни и наволочки, а в полдень таскала ведра с горячей водой и помогала обмывать умерших. К пятнадцати годам Рита самостоятельно обрабатывала раны, накладывала шины и швы, а к семнадцати научилась всему, что должны уметь медсестры, включая прием родов. Она вполне могла бы остаться в Годстоу, постричься в монахини и посвятить свою жизнь служению Господу и уходу за больными, если бы не откровение, посетившее ее однажды днем во время сбора целебных трав на берегу реки: она внезапно поняла, что другой жизни, помимо этой, не существует. Это была греховная мысль с точки зрения всего, чему ее учили, но вместо чувства вины Рита испытала облегчение. Если не существовало рая, то не было и ада, а если не было ада, то и ее неведомая мать не была обречена на вечные муки, а просто-напросто покинула сей мир, исчезла без лишних страданий. Она сообщила монахиням об этой метаморфозе, и те еще не успели оправиться от священного ужаса, а Рита уже покидала обитель со свертком из своей ночнушки и пары панталон, не прихватив даже расческу.

– Но как же твой долг? – крикнула ей вслед сестра Грейс. – Долг перед Богом и больными людьми!

– Больные есть повсюду! – прокричала она в ответ, а сестра Грейс добавила:

– Как и Бог.

Но последние слова она произнесла тихо, и Рита их уже не услышала.

Молодая медсестра работала сначала в Оксфордской больнице, а позднее, хорошо себя зарекомендовав, получила место ассистентки при одном, весьма просвещенном, лондонском докторе.

– Когда вы выйдете замуж, это станет большой потерей для меня и нашей профессии, – не раз говаривал доктор, замечая, как очередной пациент оказывает ей знаки внимания.

– Замуж? Это не по мне, – всякий раз отвечала она.

– А почему бы и нет? – продолжил он разговор после дюжины таких ответов.

– Я могу принести больше пользы этому миру как медсестра, чем в качестве жены и матери.

Но то была лишь половина правды.

Вторую половину он узнал несколько дней спустя. Они принимали роды у молодой женщины, одних лет с Ритой. Это был ее третий ребенок. В предыдущих случаях все прошло гладко, и не было причин опасаться каких-либо осложнений. Плод был расположен нормально, роды не слишком затянулись, акушерские щипцы не понадобились, плацента отделилась полностью. Но после того им никак не удавалось остановить кровотечение. Кровь текла, и текла, и текла, пока пациентка не истекла ею окончательно.

Доктор вышел в соседнюю комнату для разговора с ее мужем, а Рита тем временем аккуратно сворачивала кровавые простыни. Она уже давно потеряла счет умершим роженицам.

Когда доктор вернулся, у нее все было готово к отбытию. Они молча вышли из дома на улицу. А через несколько шагов она сказала:

– Не хочу умереть таким образом.

– Я вас понимаю, – сказал он.

У доктора был друг, некий джентльмен, который часто наведывался к ужину и покидал дом только на следующее утро. Рита никогда об этом не говорила, хотя доктор понимал, что она догадывается о его любовной связи с этим мужчиной. Своим молчанием Рита давала понять, что относится к этому делу спокойно и будет держать язык за зубами и впредь. Через несколько месяцев, хорошенько все обдумав, он сделал ей неожиданное предложение.