Читать книгу - "Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня - Даниэль Дефо"

Поскольку мой новый господин, точнее хозяин, взял меня к себе в дом, то я надеялся, что, отправляясь в следующее плавание, он захватит меня с собой. Я был уверен, что рано или поздно его поймает какой-нибудь испанский или португальский военный корабль, и тогда я вновь обрету свободу. Однако надежды мои скоро рассеялись, ибо хозяин, похоже, распознал во мне признаки моей истинной природы и тем самым окончательно поработил меня. В день первого же полнолуния он велел принести мощные колодки, окованные серебром, меня раздели донага и приковали к фонтану. Немало мудрецов и визирей побывали в доме моего хозяина, чтобы посмотреть на меня и изучить мои повадки, ибо им доводилось слыхать об альмустазебе, как они называли такого зверя.

С восходом луны я превратился в зверя. Когда это происходит, моя плоть горит невидимым огнем, и сильнейшая боль терзает мои члены и челюсти. Мир начинает восприниматься как бы через закопченное стекло, а звуки его становятся глуше, словно мою голову оборачивают толстым шерстяным одеялом. И при этом я, как личность, обладаю не большей свободой действий, чем беспомощный пассажир застигнутого бурей судна, ведомого безумным капитаном, и этот капитан — зверь. Я видел мудрецов, обсуждавших мое перевоплощение и представшего перед ними зверя, но их слова были для меня всего лишь шумом, и мой одурманенный мозг воспринимал их так, как голодный воспринимает прекрасное, сочное мясо. Помню даже, как они скормили зверю маленького ягненка, но также они кололи его иглами, вырывали клочья меха с его боков и зарисовывали его в свои свитки.

Минуло три ночи, и все это время я оставался на привязи, но в дневное время обо мне заботились. Мне давали вино, шербет, рыбу и вкусные плоские лепешки, которые они называют питой. Находясь там, я только и думал о том, как бы сбежать и что нужно для этого сделать, но не видел ни малейшего способа осуществить свое намерение.

Наутро после третьей ночи полнолуния меня освободили от серебряных оков, оставивших на моей коже рубцы и потертости, и вернули мне одежду. Затем хозяин велел мне ухаживать за его маленьким садом и выполнять обычную для рабов работу по хозяйству. Когда он вернулся домой из длительного плавания, то приказал мне сидеть в каюте и сторожить корабль.

Так прошло четыре недели до следующего полнолуния. И вновь появились оковы, и вновь я был закован в них нагишом, причем в таком месте, где другие рабы не могли меня видеть. Вновь явились два мудреца, чтобы своими глазами понаблюдать за моими превращениями, а с ними — еще трое ученых и один визирь, которых я прежде не видел.

Вот так и проходили месяцы, проведенные мной в Сале. Мудрецы изучали зверя каждое полнолуние, а я страдал и ярился оттого, что был прикован и не мог вырваться на свободу, как свойственно звериной натуре. Днем ученые беседовали со мной, и многие из них говорили по-испански, который я знал совсем чуть-чуть, и на хорошем английском языке, на котором я, естественно, изъяснялся свободно, и они задавали мне множество всяких вопросов, например: с какого времени во мне живет зверь, расспрашивали о моей жизни, о моей семье и о том, обладали ли мои родственники такой же способностью к перевоплощению. Однако отец давным-давно запретил мне распространяться на эти темы, поэтому все подобные вопросы я оставлял без ответов.

Часто во время этих разговоров упоминалась великая книга или трактат, который они называли Некри Номикан.[7]Я поинтересовался, что это за труд, но в зависимости от того, кому из мудрецов я задавал этот вопрос, всякий раз получал на него новый ответ. Один визирь сказал, что это исторический труд, в котором рассказывается о таких вещах, как альмустазеб, другие описывали его как некое подобие Библии, используемое в культе мрачных языческих идолов. Третий заявил, что это волшебная книга, написанная чародеем, который сошел с ума, пока ее писал.

Так минуло почти два года, а потом случилось нечто, воскресившее в моей душе давнишнюю мысль о побеге, и я вновь решил попытаться вырваться на волю. Мой хозяин имел обыкновение раз или два в неделю, а иногда и чаще, выходить в море на рыбалку. В каждую такую поездку (если она не приходилась на полнолуние) он брал в качестве гребцов меня и молоденького арапчонка. Мы развлекали его, как могли. А так как я, кроме того, оказался весьма искусным рыболовом, то иногда он посылал за рыбой меня под присмотром одного из своих сородичей и этого арапчонка.

После захвата нашего английского корабля он оставил себе наш баркас и приказал своему корабельному плотнику построить в средней его части небольшую рубку, как на барже, такую, чтобы позади нее оставалось место для рулевого. Баркас ходил под треугольным парусом, а кливер нависал над каютой, очень низенькой и тесной, где места хватало только для того, чтобы хозяин мог в ней спать, поставить обеденный стол и несколько рундучков.

Однажды мой хозяин собрался выйти в море с двумя-тремя важными маврами, заготовив для этой поездки провизии больше обыкновенного и приказав мне взять у него на судне три ружья с необходимым количеством пороха и зарядов, так как они хотели не только порыбачить, но и пострелять птиц.

Я сделал все, как он велел, и на другой день с утра ждал на баркасе, чисто выдраенном и совершенно готовом к приему гостей, с поднятыми вымпелами и флагом. Однако хозяин пришел один и сказал, что гости отложили поездку из-за какого-то неожиданно подвернувшегося дела. Затем, как всегда, он приказал мне, своему сородичу и арапчонку отправиться в море за рыбой, так как ждал друзей к ужину, и потому, как только мы наловим рыбы, мы должны были сразу же доставить ее домой.

Вот тут-то у меня опять возникла давнишняя мысль об освобождении, ибо в моем распоряжении оказалось маленькое судно. Как только хозяин ушел, я стал готовиться в дальнюю дорогу.

Первым делом я постарался внушить мавру, что нам необходимо запастись едой, так как мы не должны пользоваться хозяйскими припасами.

— Верно, — согласился тот.

И вот он притащил на баркас большую корзину с сухарями, заменявшими им галеты, и три кувшина пресной воды. Я знал, где у хозяина находится ящик с винами, и, покуда мавр находился на берегу, я переправил их все на баркас, как будто они были загодя приготовлены для хозяина. Кроме того, я перенес на баркас большой кусок воска, фунтов в пятьдесят весом, и прихватил моток бечевки, топор, пилу и молоток. Имя мавра было Исмаил, но все звали его Моли. Вот я и сказал ему:

— Моли, у нас на баркасе есть хозяйские ружья. Может, ты добудешь немножко пороха и дроби? Тогда мы могли бы подстрелить себе пару альками. Я знаю, что хозяин держит порох и дробь на корабле.

— Хорошо, я принесу, — сказал мавр и принес большой кожаный мешок с порохом, фунта в полтора весом, если не больше, и еще один, с дробью, фунтов в пять или шесть, и сложил их в баркас. Кроме того, в хозяйской каюте на большом корабле нашлось еще немного пороха, который я пересыпал в одну из стоявших в ящике больших бутылок, предварительно перелив из нее остатки вина в другую бутыль. Запасшись таким образом всем необходимым, мы вышли из гавани на рыбалку. В сторожевой башне, что стояла у входа в гавань, знали, кто мы такие, и не обратили на нас внимания.