Читать книгу - "Избранник Небес - Алек Кадеш"

— Поешь немного и духом укрепись, ибо сегодняшняя ночь будет для тебя тяжелой, — сказал Абулафия, заметив, что его ученик сильно похудел.

— Учитель, как я рад тебя видеть! — с надеждой улыбнулся Йосеф. — Да продлит Всевышний твои дни и наполнит их светом и радостью!

Вытерев украдкой старческую слезу, ребе шепотом произнес:

— Я просил кардинала Ферроли, чтобы для тебя сделали исключение и не истязали пытками.

— Они действительно не пытали меня, но сердце мое разрывается от горя, когда я слышу вопли других узников.

Абулафия присел на потертую скамью и, оглянувшись по сторонам, ужаснулся от тех условий, в которых пребывал человек, достойный лишь уважения и всяческой похвалы.

— Только сегодня инквизиция позволила мне проведать тебя, хотя вся еврейская община Рима просила об этом Папу много раз. Не стану скрывать от тебя, что, к великому сожалению, старания наших сторонников не принесли желанного результата. Кардинал Ферроли тоже ходатайствовал перед Папой с прошением о твоем освобождении, но получил категорический отказ. Понтифик в назидание другим назвал тебя обычным чернокнижником, который творит зло, прикрываясь саном раввина. Но мы-то знаем, в чем истинная причина его нежелания помиловать тебя. Все из-за его стремления любой ценой возвеличить Церковь в глазах верующих. Он считает, что привилегия творить чудеса должна быть только у католических святых.

Йосеф сокрушенно обхватил голову руками. Ком подкатил к горлу, и севшим от волнения голосом он прошептал:

— Неужели нет никакой надежды?! Ведь я всего лишь хотел внушить людям уважение к нам, слугам Всевышнего, благословен Он!

— Что мне сказать тебе, сын мой? — с горечью в голосе ответил ребе, пытаясь найти нужные слова. — Ты чист перед людьми и Богом! Вина твоя лишь в том, что ты самонадеян.

Тяжело вздохнув, Абулафия сокрушенно произнес:

— В испытании, постигшем тебя, есть доля и моей вины. Тайны, относящиеся к Верхнему миру, мудрецы предыдущих поколений повелевали не объяснять всем, но лишь одному достойному ученику, открывая ему их понемногу, а проникнуть в их суть и узнать о конце времен он был обязан сам. Может быть, мне следовало раскрыть тебе сразу все, и тогда бы ты знал твердо ту черту, за которую переходить нельзя. Грань между мистикой и магией весьма расплывчата.

Заметив, как сильно страдает учитель из-за всего произошедшего, Йосеф решил успокоить его:

— Я не сожалею ни о чем. Испытав неописуемый восторг во время восхождения к Меркаве, я понял, насколько тело обременяет душу и заставляет ее испытывать ежедневные страдания. Только освободившись от этого груза, убеждаешься в том, что жизнь на Земле — это всего лишь необходимое испытание, ниспосланное Господом для очищения души.

Обратив внимание на то, как восторженно его ученик описывает свой опыт восхождения, Абулафия насторожился. Он не хотел, чтобы Йосеф попытался вознестись в Небесную обитель, избежав таким образом смерти на костре. Всегда существовала большая вероятность того, что его отправят обратно в земной мир, так как еще не исполнилось количество отведенных ему дней жизни, и тогда другая жизнь могла уже никогда не наступить.

Абулафия попытался объяснить, что истинное наслаждение мистик-визионер должен испытывать не от пребывания на Небесах, а от самого процесса воссоединения с потоком Божественного света. Только он без ограничений передавал знание всех причин и следствий, нисходящих в земной мир, делая мистика пророком, способным предсказывать судьбу как отдельного человека, так и целых народов.

— Я ведь говорил тебе, Йосеф, что мой метод комбинирования букв священных имен Бога — как флейта в руках мастера. Его можно сравнить разве что со звучанием музыки. В нем алфавит всего лишь заменяет музыкальную гамму. Звук струны можно сравнить со звучанием буквы, и когда мы плавно переходим от буквы к букве, их созвучие услаждает сердце, которое наполняется все новой радостью от приближающегося момента воссоединения с потоком Божественной мудрости. И если визионер растворяется в нем, то ему открываются удивительные вещи. Для испытавшего, подобно тебе, неописуемый восторг от восхождения на Небеса все остальное, конечно, уже не имеет значения, и в этом кроется реальная опасность.

Чтобы не обременять себя суетой для зарабатывания средств к существованию, визионер начинает творить чудеса исцеления. А затем он незаметно для самого себя подчиняет своей воле злых духов, которые часто специально подыгрывают ему в этом, чтобы искусить мистика золотом и почтением окружающих. Проходит совсем немного времени, и визионер опускается до колдовства, подобно ветхозаветному Бильяму,^[72] отдаляясь тем самым от Всевышнего.

В молодости я тоже чуть было не впал в этот грех, ибо блеск золота затмевает взгляд, и лишь очень немногие в состоянии устоять от искушения обогатиться с помощью демонов. Когда я понял, что они приносят ко мне в комнату золотые монеты и внушают аристократии благоговейный трепет при одном лишь упоминании моего имени, чтобы я стал извечным рабом Думы, то незамедлительно от всего отказался и даже продал дом, чтобы вернуть им то, что успел потратить. Так что впоследствии я стал крайне осторожен. Стремясь к святости и чистоте, мы не должны прибегать к черной магии. Но мы можем ее применять для устранения какой-либо нависшей над нами опасности.

Абулафия на мгновение умолк и прислушался:

— Они придут к тебе сегодня ночью. Я уже слышу их приближение.

Поднявшись со скамьи, ребе устремил свой взгляд к зарешеченному отверстию, через которое в темницу проникал слабый свет заходящего солнца, и в задумчивости погладил свою седую бороду:

— Все закончится тем, что Малах ха-Масхит непременно накажет безумцев, возжелающих использовать магическую силу для обогащения и обретения власти над людьми. Почти все они просто сойдут с ума или сразу погибнут, так как захотят обрести сверхъестественные способности. Именно из-за этого они не смогут подняться со ступени дыхания на ступень йехиды^[73] и достигнуть шефы.^[74] Тебя спасло только то, что ты совершил восхождение не за этим.