Читать книгу - "21,55,01 - Виктор Борзов"

Анна — та, что с длинными волосами — просунула руку за штору, открыла окно и выкинула на улицу нож. Настя и Вера подскочили ко мне. Обвились руками, будто змеями, вокруг ног, и потянули на себя. Анна проскользнула за спину, положила маленькие ладошки на лопатки и бережно уложили на красный ковер. Я и пикнуть не успел. Она села за мной и вдавила тоненькими ручками мои запястья в пол.

— Нет! Я пришел спасти вас! — успел прокричать я.

— Тише-тише.

Владыка сел на меня сверху и закрыл мой рот ладонью. В его правой руке блеснуло лезвие кухонного ножа.

— Я начну со скул. Затем перейду на левую руку, — кивнул он, и Анна одним рывком закатила рукав толстовки, что насквозь промокла от крови и пота. Взгляд девушки вонзился в старый шрам на запястье — свидетельство моей трусости и слабости. Взгляды остальных опустились на него следом. — Бедное дитя. Хотел убить себя, но испугался боли. Ничего. Я обучу тебя. Научу любить и желать боль. Твои раны никогда не заживут. Ты сам будешь разрывать их.

Я взвыл. Из глаз полились слезы. В мыслях пронеслась заученная молитва. Когда в ней закончились слова, она началась с начала. Снова. О Господи, молю. Снова. Защити раба своего. Снова. Пошли провидение. И снова.

Но небеса не ответили. В красной комнате я был совершенно один.

Холодное лезвие коснулось кожи над щекой. В следующую секунду холод сменился жжением. Уголка рта коснулась теплая кровь. Перед глазами взорвался фейерверк, красный свет заискрился, как бенгальские огни. А взор помутился от слез.

Окно дрогнуло с такой силой, что я услышал его сквозь мычание.

Владыка нахмурился и повернулся в сторону.

— Жалкий трюк, — процедил он. — Глупо и подумать…

Окно дрогнуло вновь. Протянулась секунда и дрожь повторилась. Казалось, снаружи началась война, вражеские снаряды взорвались в опасной близости от пятиэтажки и, судя по повторам, не думали заканчиваться.

Владыка цокнул.

— Если мистик что-то рявкнет про долг, — приказал он, — сломайте ему кости.

Девушки кивнули в унисон, и Владыка поднялся. Приоткрыл шторы и прильнул к окну.

Вот он мой последний шанс.

— Спасти, — прошептал я сквозь боль. Три взгляда сошлись на мне в тот же миг. — Я могу спасти вас.

Анна медленно наклонилась ко мне. Длинные локоны упали мне на лицо. Я чувствовал ее дыхание, слышал, как бьется ее сердце. Голубые глаза смотрели в душу. Полные розовые губы приоткрылись, и она сказала:

— Там, снаружи…

— Да! Снаружи! — от радости воскликнул я. — Я помогу вам выбраться! Помогу сбежать от него!

Она улыбнулась.

— Там, снаружи нас никто не ждет, — закончила девушка. Последняя ниточка надежды оборвалась. — Здесь наш дом. Здесь наша семья. Здесь мы.

Идя сюда, я думал, что встречу заложников. Бедных жильцов, которых силой удерживают в пятиэтажке. Что спасу их от злого Скрытого. Мои мысли лежали не далеко от правды, но они опоздали. Опоздали на тридцать лет. Я опоздал на тридцать лет. Те заложники давно мертвы. В злосчастной многоэтажке больше некого спасать. За тридцать лет сменилось целое поколение. Для новых жильцов я был чужеземцем, посланником «Внешнего мира». Иными словами: врагом и захватчиком. Моя маленькая авантюра — «исцелить» Семью плачущей кожи — была обречена с самого начала.

Я сомкнул челюсти до треска. Во мне не бурлил гнев, не плескалась ярость. Стенки сознания омывал скользкий страх, ужас от понимания, что никуда мне не деться. Здесь я потеряю самое дорогое — свободу.

«Черта с два! Я сбегу! Я выживу! Я…»

… соглашайся, — прошептал женский голос в закоулках разума.

Я узнал его. Прекрасно помнил, кому он принадлежал.

Теодор, — сказала эта женщина. — Если кто-то предложит выкупить долг, соглашайся без раздумий. Спаси Надю любой ценой.

«Пошла ты!» — мысленно воскликнул я.

Это наваждение Скрытого. Фальшивка, иллюзия, обман! Этого разговора никогда не было. Она бы не сказала такого… Нет. Сказала бы. Слова о моей жертве как раз в ее духе.

Пошли они все к черту!

— Я, — плюнул девушке в лицо, — обмениваю бездействие всех в этой комнате на пять минут на…

Та, что удерживала мои руки, дернулась и скрутила левую. Кость хрустнула, по телу растеклась острая боль. Две другие скрутили мои ноги — казалось, хотели выкрутить их из таза, как лампочки из цоколей. Я простонал, но не остановился:

— На свое право обещать и ваш долг за рану!

Четыре девушки отпрыгнули от меня как звери от огня. Владыка шелохнулся и замер у окна.

Я медленно поднялся на ноги. Зашаркал к клетке.

Голубь смотрел на меня с ужасом. Будто я был машиной, что неслась ему навстречу. От этой мысли на моем лице проступила улыбка. Вымученная, но улыбка.

Левая ладонь заползла в открытую клетку, как многоножка. Стоило разжать локоть, кости захрустели, а волна боли вновь накрыла меня с головой. Сволочи! Они сломали мне руку.

Пальцы сжались вокруг длинной шеи птицы, и я осторожно вытащил ее из клетки. Правой рукой нащупал в кармане отражение серебряного ножа — слава всем богам, оно не сломалось, когда меня вырвали из Зазеркалья. Я приставил лезвие к оранжевым глазам Скрытого и процедил сквозь зубы:

— Чистое серебро, ублюдок. Если… — застряли слова комом в горле. Точно. Я же обменял право обещать. — В общем, ты меня понял. Или мы уходим вместе, или вместе умираем. Выбирай с умом.

Каждое действие — обмен. Убийство налагало на убийцу долг в размере стоимости жизни убитого. Если убийца забирал жизнь не-мистика, платить долг нужно было миру. Ведь каждый человек, будь то Мирянин или Знающий, принадлежал Вселенной. Если жертвой становился мистик или Скрытый, долг появлялся перед владельцем жизни — сами убитым. Поэтому мистики нередко разделяли право на свою жизнь между теми, кому доверяли. Скрытые почти никогда так не делали. Редкие представители могли пойти на такой шаг, но из отчаяния, нежели по доброй воле. Они делили право между мистиками, чтобы, когда те умирали, оно возвращалось.

Я двинулся по коридору и остановился перед входной дверью.

— Блядь! — вырвалось у меня. Дверь закрыта. — Когда пройдут пять минут, твои рабы не двинутся с места. А кто-то из них откроет мне дверь.

Так и произошло: одна из