Читать книгу - "Обычный день - Ширли Джексон"

Николас засмеялся.

– Я совершенно точно решил жениться, – сообщил я, и мы засмеялись вместе.

И вот Элизабет пришла в замок на холме. Я никогда не спрашивал, как Николас привел ее, и он мне не рассказывал. Однажды дверь кабинета распахнулась, и я увидел Элизабет – она не смеялась, стояла гордая, упрямая и прекрасная.

– Так ты все-таки пришла? – искренне обрадовался я.

– У меня не было выбора.

– Ты станешь очаровательным дополнением к нашему семейному кругу, – сказал я.

А она в ярости закричала:

– Я здесь, потому что меня принес твой дьявол, и все же я не боюсь тебя. Мой отец пал от дьявольской руки, и он не испугался, а я смотрела, как казнили твоего отца и радовалась, слышишь? И я желаю видеть, как погибнет весь твой гнусный род. Но я – всего лишь бедная девушка, и мне не дано было отомстить. Теперь я здесь, и увижу, как ты умрешь. Я бросаю вызов тебе, твоему замку и твоему дьяволу!

– Вот такие молитвы тебе помогут, – усмехнулся Николас, неслышно входя в кабинет, – ибо, если я хоть что-то знаю о дьяволе, ничто не вызовет его скорее, чем угроза красивой женщины.

Я позвал Иосифа и велел ему держать Элизабет пленницей в высокой башне замка до тех пор, пока она не заговорит повежливее.

А мы с Николасом вдруг обрели лихорадочную надежду, нам казалось, что поиски вскоре увенчаются успехом. Книги, над которыми корпел отец, обрели для меня смысл, и я без труда читал их секреты. Однажды вечером я решил приняться за дьявола и его волю. Я пригласил Элизабет на ужин, но она сидела за столом так угрюмо, что я приказал ее увести: пусть прячет слезы в своей башне.

Меня переполняло ощущение зла, и в ту ночь я был готов ко всему, к любым козням дьявола.

Мы с Николасом закончили ужинать и молча сидели рядом, пока я не сказал:

– Николас, сегодня я хочу попробовать вызвать дьявола.

Николас рассмеялся, как всегда.

– Будь осторожен, – предупредил он. – Призрак нашего отца будет наблюдать за тобой.

– Попробуем вместе?

Николас покачал головой.

– Иногда, сводный брат, лучше действовать в одиночку. Я буду ждать рассказа о твоем успехе.

И вот я в кабинете, принадлежавшем моему отцу, и на столе передо мной – одна из его книг. Я начертил страшные диаграммы, смешал тайные зелья и произнес ужасные слова, которые должны были призвать дьявола на мою сторону.

– In nomino lutheris, sathanus, et spiritus acherontis…

Эти слова мне велела сказать книга, и когда с моих губ слетели нечестивые слоги, комната покачнулась, раздался грохот, и из облака перед огнем, где лежало мое смертоносное зелье, выступила прекраснейшая женщина на свете.

Бессильно уронив руку, лежавшую на книге, я в ужасе воззрился на нее, охваченный удивлением и восторгом. Элизабет тут же была мной забыта, как и отец, и месть, и дьявол, ибо я нашел путь к большей радости, чем может дать месть или любовь. Я чувствовал, как меня тянет к неподвижной фигуре, и я сделал к ней полшага. Женщина подняла руку, будто предупреждая.

– Ступай осторожно, – раздался ее голос. – Не подходи слишком близко.

Я взволнованно побежал к женщине и схватил ее за руку.

– Есть ли в тебе опасность, с которой я не встречусь по своей воле? – вопросил я и подошел еще ближе.

Она лишь засмеялась и, откинув голову, посмотрела на меня.

– А ты храбр…

И более я ничего не скажу о моей огненной леди. Добавлю только, что долгими ночами, пока Николас смеялся над охватившим меня безумием, я запирался в отцовском кабинете, раскрывал старинную книгу и повторял слова, которыми вызвал мою огненную леди в первый раз. Я не могу объяснить, как любовь такого существа влияет на человека; знаю лишь, что я впал в безумие, и, зная о своем безумии, сознательно к нему стремился. Ни слова о моем отце не произнес я в те дни – все было забыто ради образа, явившегося ко мне из огня. Я отчаянно умолял огненную леди не бросать меня, остаться со мной или увести за собой, она же всегда отвечала с едва заметной улыбкой:

– Скоро ты будешь со мной, и мы никогда не расстанемся.

Вот так человек и решается на отчаянные поступки, однако к последней катастрофе меня подтолкнула именно уставшая от заточения Элизабет. Как-то днем, когда я лежал в саду, мечтая о своей любви, ко мне подошел Николас и тихо проговорил:

– Я приказал, чтобы Элизабет освободили из башни.

Я сердито приподнялся.

– Кто ты такой, чтобы отдавать приказы в моем доме? – воскликнул я и добавил: – А что Элизабет? Она раскаялась?

– Я отдаю приказы, потому что я тоже здесь хозяин, – так же тихо ответил Николас, – и Элизабет раскаялась.

В его глазах таилась насмешка, и я промолчал. Да и какое мне дело до Элизабет, она ничто перед моей огненной леди! А что до Николаса – он будет изгнан, сводный он брат мне или нет – соперников в собственном доме я не потерплю.

Помолчав, Николас проговорил:

– Элизабет раскаялась, и, отчаявшись дождаться твоей любви, обратила свое сердце в другую сторону, к претенденту, возможно, не столь богатому, но тоже весьма благородной крови.

И он галантно поклонился.

Охваченный ненавистью, я вскочил и почувствовал, что он украл мою жизнь, пока я бездействовал, лишенный воли проклятыми заклинаниями. Я потянулся было за мечом, но верный меч лежал в кабинете, у огня, где я бросил его, опускаясь на колени у ног моей госпожи.

Я испугался. Меня обманули. Николас похитил мою жизнь, пока моя огненная леди опутала меня колдовством. Скрывшись в кабинете, я в последний раз произнес слова, которые привели ко мне мою госпожу. И когда она пришла, я не шагнул к ней, а благоразумно остался в пределах и под защитой зачарованного круга. Оставить его – означало попасть в объятия смерти.

– Ты предала меня? – спросил я.

Она засмеялась.

– Ты боишься подойти ко мне, чтобы задать этот вопрос?

Я едва не подошел к огню, когда она заговорила, потому что волшебства в ее голосе было достаточно, чтобы завлечь любого, кроме тех, в ком свежо воспоминание о предательстве.

– Я не хочу приближаться к тебе, предпочитаю остаться в безопасности.

– Ты скоро будешь со мной.

– И ты, и Николас… – проговорил я. – Что мне осталось?

Она снова засмеялась.

– Я предала и твоего отца, – заявила она.

И я понял, что буду отомщен.

– Он повелел тебе жить в мире, – добавила она, – и