Читать книгу - "Игла бессмертия - Дмитрий Бовичев"

От вражеского лагеря к хутору бежала нестройная, но широкая толпа в сотню с лишним человек. Над головами тряслись лестницы, видны были и верёвки. Возгласы «ал-л-л-ла» то затихали, то разносились вновь. Неожиданно наступающие всем миром отвернули в сторону от ворот.

Защитники недоумевали, но как только толпа сместилась вправо – грянул залп!

Ядра попали точно в пролом и вышибли с этого света сразу пятерых казаков.

– Канонир знает своё дило, – сквозь зубы проговорил Перещибка.

Стой он чуть правее, и сам лежал бы сейчас с раздробленной грудиной.

– Подпустим их поближе, браты, и пальнём наверняка! – скомандовал Перещибка.

– Ал-л-л-ла!!! – взвыли уже ближе.

Однако заминка с атакой дала время Богдану на то, чтобы справиться с собственной артиллерией. Ствол трёхфунтовки лежал на лафете тяжким грузом, и казаки волоком, на верёвках, притащили пушку к провалу ворот.

А татары уж были саженях в ста – как раз картечный выстрел!

Казаки установили лафет на бревно заклада. Поставили клин. В волнении Богдан всё никак не мог засыпать затравочный порох в запальное отверстие – спешил и не нашёл рог, вот и сыпал с руки. А враги были близко – хоть в лица гляди!

– А ну-ка, смирно, калмык косоглазый! – гаркнул он сам себе и тут же засыпал.

Поднесли запал, и Перещибка махнул рукой.

«Ба-бах!» Сноп картечи полого ударил из пролома снизу вверх, прорубив страшную просеку в рядах атакующих. Верхами прошёлся свинцовый град – многих и многих побил, а тех, кого пропустил, охладил так, как и ведром из проруби не остудишь. Когда сверху, с боков просвистит смертоносный свинец, а перед тобой вместо спины друга вдруг курится дымом жерло пушки, ещё не так охолонёшь, а как бы не до мокрых портков. Лишь ветераны знают, что сейчас, в этот самый миг после выстрела, и нужно рвануть вперёд ещё быстрее, чтобы успеть пропороть штыком брюхо проклятым вражьим пушкарям. Но крымские татары к такому не были привычны – победный крик захлебнулся, центр нападавших выкосило, хоть края ещё бежали вперёд.

Сразу за пушкой пальнули из пистолетов и ружей казаки, со второго этажа слитно и точно выстрелили солдаты. На краткий миг дымы застелили всё перед стенами… а потом из порохового тумана выбежало лишь несколько татар, остальные удирали обратно. Обнаружив себя в одиночестве, немногие смельчаки тоже показали спины.

– А-а-а-а! Сучье семя! Заряжай, братки, скорее пули. Всыпем им на посошок! – закричал, тряся саблей, Перещибка.

Одиночные выстрелы вслед отступающим видимых результатов не принесли, но этого было и не нужно – на стенах вовсю кричали и радовались победе.

Степан, однако ж, не забыл горького опыта, скомандовал отойти от стены, и вовремя – новый залп ударил в укрепление.

Богдан пальнул из своей пушки в ответ, и ядро прошило высокий княжий шатёр.

– Ага, ну зараз мы повеселимся! – хлопнул в ладоши Перещибка. – А ну-ка, тягайте угли из печей – подпустим им красного петуха!

Бабы, которые не послушались и всё время маячили в дверях своих хат, быстро принесли жаровню с углями. Богдановы помощники положили на них несколько ядер, да ещё присыпали сверху. Разогрев не затянулся, и вскоре раскалённые ядра были готовы.

Во вражеском лагере и так уже что-то горело – поднимался дым, но Богдан целил именно в княжий шатёр. С третьего выстрела шатёр вспыхнул и в считаные мгновения сгорел совсем.

– А-ха-ха, нехай этот пёс шелудивый в конуре поживёт! – под общие радостные вопли прокричал Перещибка.

Вскоре после этого взаимный обстрел прекратился.

Все радовались победе, кричали, палили в воздух, Богдан ударил себя в грудь и пошёл вприсядку под общее прихлопывание. Демид крутил ус, но не решался ещё тоже пойти в пляс, и только Фёдор стоял смурной.

Тот белый живой глаз из сна осколком сидел у него в голове. Никогда в жизни он ещё не испытывал такого испуга. С тех пор страх перед нечистой силой воплотился в его душе в виде колдуна, и нынешняя победа не радовала солдата. Он безотчетно верил, что когда в дело вступится этот чёрт, то даже и горевать будет некому.

Постепенно веселье затихло, и сразу же на хуторе закипела работа – казаки закладывали ворота и носили землю с раскопа, бабы снимали солому с крыш и вязали её в снопы, чтобы не дать врагам возможности поджога.

Солдаты тоже участвовали в общих делах, привлекли и Олега.

Парень и не представлял себе, что окажется когда-нибудь в осаждённой крепости. Мысли его по этому поводу разнились: с одной стороны, он порицал войну и само желание людское убивать ближних. С другой – он немало читал и слышал от монастырских братьев о героических защитниках монастырей прошлого, когда монахам приходилось браться за оружие и оборонять святые стены. Побывать на месте этих, без сомнения, святых братьев казалось очень заманчивым.

Однако сразу после начала сражения Николай строго-настрого запретил ему покидать дом казацкого головы. Это непременно расстроило бы Олега, если бы прямо над ним, на втором этаже, Перещибка не запер свою дочь. Её крики и угрозы были прекрасно слышны через тонкий, в одну доску, настил пола второго этажа. Ах, если бы он мог как-то её утешить, поговорить…

Штурм длился на удивление недолго, и теперь, оказавшись на поле брани, Олег с удивлением и восторгом взирал на следы от вражеских ядер и сами ядра, на разрушения от обстрела и на слаженную работу людей.

«Вот когда люди сплачиваются, становятся настоящими братьями и сёстрами, точно из Святого Писания», – с восторгом подумал он и сразу же включился в работу: стал носить землю к воротам.

Только он высыпал первый мешок, как увидел неподвижные тела, аккуратно сложенные в сторонке, у стены. Они лежали ровно, как не лежат обычно люди, а раны кричали об их участи.

Осторожно, опасливо подошёл Олег поближе и присел возле. Пятеро лежали рядом – один старик, трое мужчин и парень его, Олега, возраста. На их лицах не было страдания, они умерли мгновенно – на лице молодого ещё можно было разглядеть восторг и удивление. Теперь он смотрел распахнутыми глазами в небо.

Никак не защитили казаков старинные кольчуги. Раны, огромные, гранатовые от запёкшейся крови, с вдавленными кусочками стальных колец по краям – как же чужеродно и непоправимо смотрелись они на телах. Тех, кто попался на пути ядер во втором ряду, переломало – вмятины и сплющенные кольца от кольчуг указывали на места попаданий.

Молодой казак, видно, и стоял во втором ряду, Олег подвинулся к парню, провел пальцами по месту удара, потом прикрыл ему глаза. Рука его дрожала, по щекам текли слёзы. Казалось, парень задремал и сейчас встанет, улыбнётся и скажет: «Как сладко я спал». Но нет, не бывать такому. А ведь недавно, всего-то с четверть часа назад, он был жив и весел, а теперь угас, и не вернуть его обратно. Не вернуть обратно жизни, как же никто этого не понимает?! Не бережёт чужую, не бережёт свою!