Читать книгу - "Великая и ужасная красота - Либба Брэй"

— Иди к нам… Ты должна прийти к нам…

Мадам Романофф заорала и прижалась ко мне.

— Эй, что тут происходит? Младенец Иисус, да какого же… Выведи меня отсюда! Пожалуйста! Я никогда больше не буду никого дурить, клянусь могилой моей матушки!

— Стоп! — кричу я призракам, вскидывая руку.

Как ни странно, это помогло. Они действительно остановились.

— Кто из вас Сара Риз-Тоом?

Ни один призрак не шевельнулся.

— Кого-нибудь из вас звали так при жизни?

Тишина.

— Вели им уйти! — говорит мадам Романофф.

Она подхватывает с земли сломанную ветку и принимается отчаянно размахивать ею перед собой в надежде отогнать мертвых; от страха она как-то странно крякает.

И тут за деревьями я вижу ее. Синий шелк ее платья. Я слышу ее теплый, как янтарь, смех.

— Найди меня, если сможешь…

Я хватаю мадам Романофф за плечи.

— Как тебя зовут? Как тебя зовут на самом деле?!

— Салли, — отвечает та хриплым от ужаса голосом. — Салли Карни.

— Слушай меня внимательно, Салли. Я тебя оставлю здесь ненадолго, но я вернусь. С тобой ничего не случится.

— Нет! Не оставляй меня с ними, чертова девка! Или я выдеру твои мерзкие зеленые глаза, как только ты вернешься! Увидишь, я так и сделаю!

Она продолжает верещать, но я уже бегу между деревьями, и синий свет надежды светит где-то впереди, но я не могу его догнать… а потом я вдруг оказываюсь в каком-то храме. На возвышении, окруженный горящими свечами, сидит Будда, скрестив ноги. Вокруг так тихо и мирно… Ни звука, только где-то в отдалении перекликаются птицы. Страх исчезает. Я касаюсь кончиками пальцев оранжево-голубого пламени свечи, но не ощущаю ни жара, ни боли. Нежный аромат лилий вплывает в открытую дверь. Мне хочется увидеть эти цветы моего детства, цветы матушки, цветы Индии… и внезапно они окружают меня. Вся комната наполняется прекрасными белыми цветами. Я заставила их возникнуть силой мысли. Это так прекрасно, что мне хочется остаться здесь навсегда.

— Матушка? — окликаю я полным надежды голосом.

Вокруг стало светлее. Я не вижу матушку, но слышу ее голос:

— Джемма…

— Матушка, где ты?

— Я не могу показаться тебе и не могу здесь задерживаться. В этом лесу может быть очень опасно. Тут кругом шпионы.

Я не понимаю, что она имеет в виду. Я все еще не могу до конца осознать, что нахожусь в другом мире, в сферах. И что матушка тоже здесь.

— Мама, что со мной происходит?

— Джемма, любимая, ты обладаешь огромной силой.

Ее голос отдается от стен храма, заполнив собой все пространство.

Любимая, любимая, любимая…

У меня перехватывает горло.

— Я ничего не понимаю. И я не понимаю эту силу. Я не могу ею управлять!

— Со временем научишься. Но ты должна ею пользоваться, работать с ней, иначе она постепенно зачахнет и умрет, и вернуть ее будет невозможно. Тебя ждет великая судьба, Джемма, если ты сама того захочешь.

Откуда ни возьмись появляется обезьянка шарманщика. Она усаживается на округлом плече Будды, поворачивает голову и пристально смотрит на меня.

— Но есть какие-то люди, которые не хотят, чтобы я использовала то, чем обладаю. Меня уже предупредили.

Голос матушки звучит спокойно, понимающе.

— Это Ракшана. Они боятся тебя. Они боятся того, что может случиться, если ты потерпишь неудачу, но еще сильнее они боятся той силы, которая появится у тебя, если ты преуспеешь.

— Преуспею в чем?

— В том, чтобы вернуть магию сфер. Ты связана с Орденом. Их магия живет в тебе, моя любимая. Ты — тот самый знак, которого они ждали долгие годы. Но тебя подстерегает и опасность. Она тоже хочет завладеть твоей силой, и она не прекратит попыток, пока не отыщет тебя.

— Кто? О ком ты?

— О Цирцее.

Цирцея. Цирцея. Цирцея.

— Но кто она такая? Где я могу ее найти?

— Всему свое время. Пока что она слишком могущественна для того, чтобы ты могла столкнуться с ней лицом к лицу.

— Но… — Мой голос прерывается из-за подступивших к горлу рыданий. — Но она убила тебя!

— Не поддавайся желанию отомстить, Джемма! Цирцея сама выбрала свой путь. А ты должна выбрать свой.

— Откуда ты все это знаешь?

Лепестки лилий начинают сворачиваться, жухнуть. Они темнеют, ссыхаются, падают на каменный пол…

— Время вышло, Джемма. Тебе больше нельзя задерживаться здесь, это опасно. Возвращайся скорее!

— Нет, не так скоро!..

— Ты должна сосредоточиться на том месте, что осталось позади. Появится дверь в свет. Войди в нее.

— Но когда я смогу еще поговорить с тобой?

— Ты найдешь меня в саду. Там тебе ничто не будет угрожать.

— Но как…

— Пожелай этого — и дверь приведет тебя туда. Я должна уходить, пора.

— Подожди… не уходи!

Но ее голос затихает, сменившись леденящим шепотом:

— Иди. Иди. Иди.

Свет вспыхивает так ярко и внезапно, что ослепляет меня. Мне приходится прикрыть глаза ладонью. Когда же я снова их открываю, храм превратился в пустые руины, грязный пол засыпан увядшими цветами. Матушка исчезла.

Туман между деревьями становится еще гуще, когда я возвращаюсь обратно, к тому месту, где оставила Салли Карни. Я почти не вижу ничего вокруг, но совсем не из-за тумана. Мне мешают слезы. Больше всего на свете я хочу остаться в той пахнувшей лилиями комнате вместе с матушкой. Но тут на тропе возникает какая-то фигура, и на мгновение я забываю обо всем, охваченная страхом, — ведь матушка предупредила, что за мной могут охотиться…

Высокий широкоплечий мужчина шагает ко мне. Он в военном мундире королевской гвардии, но это не офицер, а простой пехотинец. Он застенчиво приближается, держа в руках шапку. В его лице, странно мальчишеском, мне чудится что-то знакомое. Если бы не его неестественная бледность, он вполне мог бы быть моим соседом, живущим через дорогу, или кем-то из родных с семейной фотографии…

— Вы меня извините, мисс, но не вы ли сегодня пришли вместе с моей Полли?

— Полли? — растерянно повторяю я.

Я разговариваю с призраком, так что можно не слишком беспокоиться о хороших манерах. К тому же я уверена, что видела где-то этого человека.

— Ну да, я уверен, я вас видел рядом с ней… мисс Полли Лефарж!

Человек в военной форме. Прощальная улыбка. Поблекший портрет на аккуратном письменном столе. Реджинальд, возлюбленный жених мадемуазель Лефарж, давно умер и похоронен, и ничего ей не осталось, кроме воспоминаний о нем, от которых она не в силах отказаться.