Читать книгу - "Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы - Чарльз Брокден Браун"

Столь непредвиденное, но желанное появление Сарсфилда повергло меня в состояние, близкое к безумию. В первый момент я замер от неожиданности, а потом поддался порыву чувств. Я обнимал его, плакал у него на груди и давал волю громким рыданиям, ибо был переполнен эмоциями, разрывавшими мне сердце. Вот так, избежав смерти, которая преследовала меня во всех формах и обличиях, я остался жив, чтобы насладиться счастьем долгожданной встречи и… чуть не умереть от радости!

Сарсфилд был серьезнее и строже в проявлении чувств, чем я. Благодаря природному скептицизму он всегда умел держать себя в руках. Сначала он меня не узнал – отпрянул, словно столкнулся с привидением или заподозрил во мне самозванца. Вырвавшись из моих объятий, он попятился и посмотрел на меня так, как будто никогда прежде не видел.

Я приписал это потере его привязанности, потому что на мгновение забыл о своем ужасном внешнем виде, который мог ввести в заблуждение кого угодно, так что меня легко было принять за бандита или сумасшедшего. Вновь разразившись слезами, я робко, еле слышно спросил его:

– Учитель… Друг… Вы совсем не помните меня? И уже больше не любите?

Услышав мой голос, он воскликнул:

– Неужели это происходит наяву?! Я не сплю? Говорите, говорите еще, помогите мне поверить, что это не сон и я не сошел с ума.

– Какие вам еще нужны доказательства, – ответил я, – если перед вами Эдгар Хантли, ваш ученик, ваш сын?

Сарсфилд отвернулся от меня и потупил взгляд. После паузы он вновь подал голос, тщательно подбирая слова:

– Я был рожден в век нигилизма. Да и по натуре своей не склонен верить в чудеса. Но теперь… Если бы от меня потребовали подтвердить в суде под присягой, что вы дважды умерли и дважды воскресли, что вы незримо перемещаетесь в пространстве и совершаете силой мысли то, что другие делают посредством мускулов, – я бы подтвердил это. Как вы сюда попали? Проникли сквозь стены? Или через пол?..

Да нет же, это ошибка! Двадцать человек, и я среди них, видели ваше безжизненное тело, распростертое на земле, ваш окровавленный труп. Мы вернулись похоронить вас, однако вы исчезли. А потом словно возникли из небытия, С огромной высоты вы прыгнули в стремительный поток и неминуемо должны были погибнуть, но, бросив вызов пределу человеческих возможностей, проявили невероятную выносливость и силу. Вы умудрились всплыть на поверхность и стали быстро удаляться, направляясь к противоположному берегу. Несколько превосходных стрелков целились вам в голову… Тридцать пуль! Я тоже стрелял в вас, а я никогда не промахивался.

Все убедились воочию, что вы прекратили бороться и утонули. А теперь, после вашей неоднократной гибели вы возникаете, будто из-под земли, да еще и так далеко от места трагедии… Человек не в силах за столь короткое время одолеть такое расстояние, если только у него нет крыльев.

Но мои глаза и уши подтверждают, что вы живы, хотя уже дважды свидетельствовали вашу смерть. Что мне думать? Чему верить?

Он замолчал. Его слова повергли меня в смятение, зато теперь многое прояснилось. Мы оба стали жертвами взаимных ошибок. У хижины Деб я потерял сознание. Сарсфилд нашел меня и решил, что я умер.

Тот, с кем я столкнулся на мысу, не был индейцем, как мне показалось в силу моей обостренной подозрительности. Я принял за индейца кого-то из поискового отряда и своим враждебным поведением ввел преследователей в заблуждение. Не враги, а друзья стреляли в меня с берега. Чудо, что ни одна из пуль не достигла цели. Чтобы спастись, я долго плыл под водой – неудивительно, что стрелявшие, решив, будто я утонул, потеряли ко мне интерес и продолжили свой путь. Но как Сарсфилд узнал, что это я прыгнул в реку со скалы? Вряд ли последующие события могли навести его на эту догадку.

Несколько минут мы оба молчали. Затем Сарсфилд вновь выразил изумление по поводу нашей встречи и попросил меня объяснить, почему я ночью ушел из дядиного дома и как оказался здесь. Действительно ли я тот самый Хантли, которого он оплакивал на пороге хижины Деб? Тот самый Хантли, в поисках которого он облазил все горы и пещеры в окрестностях Норуолка и Четаско? Тот самый Хантли, который погиб в водах реки Делавэр?

Я не очень прислушивался к его словам и не отвечал на вопросы, погруженный в тревожные раздумья о судьбе дяди и сестер. Сарсфилду были известны новости – хорошие или плохие, но, в любом случае, жизненно важные для меня. Однако мне не хватало духа спросить. Я боялся, что, если заговорю об этом, от моей и так еле тлеющей надежды не останется даже горстки пепла, а потому сумел произнести лишь имя дяди.

Печальное выражение лица Сарсфилда подтвердило самые худшие опасения.

– Ваш дядя мертв, – с горечью в голосе сообщил он.

– Мертв?! Немилосердные Небеса! И мои сестры тоже?., Обе?

– С ними все в порядке.

– Нет! – воскликнул я. – Не щадите меня. Ваша жалость жестока. Скажите правду.

– Я и сказал правду. Они сейчас у мистера Инглфилда.

Мне отчаянно хотелось верить ему. Мои сестры в безопасности! Но как им удалось избежать злой участи, постигшей дядю? Как они спаслись от индейских топоров и полночного пожара? Сбивчиво и не очень внятно я, пожалуй, излишне эмоционально озвучил свои сомнения Сарсфилду.

Мой друг не сразу меня понял, потом, глянув с удивлением и беспокойством, наконец сообразил, в чем дело.

– Вы безумны, Хантли, – проговорил он. – Откуда такие ужасные предположения? Беспорядки действительно имели место в Четаско и в Норуолке, в Солсбери сгорела бревенчатая хижина, неизвестно – из-за налета или по небрежности хозяев, и не более того. А в вашем доме – какой пожар, какие томагавки? Там все в порядке, все цело Да, мистер Хантли мертв, но старик пал жертвой своей отваги и своего безрассудства. Уже тридцать лет, как он уволился из армии после трех ранений, полученных в битвах, которые вели войска под командованием Брэддока, однако воинственный дух, жажда приключений жили в нем до последнего дня. По тревоге он поднял на ноги всех соседей, и они отправились на поиски индейцев. Увы! Он первый вступил с ними в схватку и единственный, кто погиб от их рук.

Теперь я уже не сомневался, что Сарсфилд говорит правду. То, что дядя погиб такой достойной смертью, при условии, что девочки живы и здоровы, скорее воодушевило меня и обрадовало, нежели опечалило или повергло в скорбь.