Читать книгу - "Змееборец - Арина Веста"

Постовые первого поста квартировали в стогу сена, получилось тесновато, но уютно. В свободное от караула время предприимчивый Ленин вырезал перочинным ножичком деревянные шахматы, расчертил на клетки пенек и научил Гену нескольким простым комбинациям. Теперь он регулярно выигрывал у худосочного Воронова положенные ему на день три кусочка сахара и по вечерам пил чай в накладку. Экономный Копейкин выдавал каждому партизану суточный сухой паек, да и азартные игры в отряде были запрещены, но до ленинских маневров организационный гений Копейкина пока не дотянулся. В перерывах между выходами на пост Ильич откровенно барствовал, ностальгически вспоминая станцию Разлив и товарища Емельянова.

– Покаяться вам надо, Владимир Ильич, – не выдержал однажды отец Арсений. – Может быть, вам для того жизнь и вернули?

– Мне не в чем каяться! – вскипел Ильич. – Мы, большевики, спасли Россию у края гибели, а гибель России – это гибель всего мира! Мы взяли власть, когда она буквально валялась под ногами! Кто, если не мы? Ответьте мне, пустозвоны и пустосвяты!

– Это все ваши теории, – презрительно заметил Гена.

– Ленинизм – это действие, а не теория, – отчеканил очередной афоризм Ильич.

В ответ батюшка кротко перекрестился перед иконкой, укрепленной в развиле соснового ствола.

– И почем опиум для народа? – ехидно поинтересовался постовой Воронов. – Может, сегодня бесплатно выдают?

– Прискорбно, молодой человек, – вступился за батюшку Ильич. – Неверно цитируете вождей пролетариата. Я говорил иначе: «Религия – опиум народа!» А что такое опиум? Всего лишь мягкое обезболивающее средство, и оно свободно продается в аптеках.

– Уже не продается, – проворчал Гена и, глядя из-под руки на заходящее солнце, добавил: – Собирайся, Упырь, на пост пора!

Упертый ученик дорожного колледжа иначе как упырем Владимира Ильича не называл.

На этот раз Владимир Ильич не поддался на провокацию и молча повесил за плечо трофейную штурмовую винтовку. В сумеречных кустах что-то зашуршало.

– Стой, кто идет? – Ильич вскинул винтовку и направил пляшущее дуло в густой малинник.

– Да я это, я. – Из-за кустов на поляну вышел Степан Меркулович. Невзирая на теплую погоду, заслуженный партизан был одет в ушанку и валенки. На груди висел старенький дробовик, и поверх оружия на широкой алой ленте покачивалась неразлучная подруга – балалайка…

Следом за дедом подошла запыхавшаяся Маруся, на этот раз она пронесла через линию фронта банку малосольных огурчиков и корзину еще теплых ватрушек.

Меркулыч объяснил, что в Чертухинске вовсю хозяйничают натовские морпехи и жить под пятой оккупантов стало невмоготу. Кроме запаса провианта старик принес еще и свежие разведданные: оказалось, что всех местных жителей уже переписали и даже поставили на довольствие, пометив их лоб и руку какими-то безобидными для здоровья лучами. Только вот беда, все помеченные сейчас же начали заговариваться и нести какую-то чушь про американскую демократию и какого-то Хусейна, то ли Саддама, то ли Абама – нельзя было разобрать. Бдительный Меркулыч не дал себя заклеймить и подался в бега.

В честь прибытия в отряд пополнения Копейкин устроил торжественный ужин. Маруся раскладывала на пеньке домашнее печенье.

– Эх, Маруся, если б не был женат, то обязательно на тебе бы женился, – сквозь боевую раскраску блеснул зубами Копейкин.

Маруся вспыхнула, выдавая свое сильнейшее смущение перед бравым командиром.

– Невоздержанность в половой жизни буржуазна, – напомнил Владимир Ильич. – Вот я, к примеру, вдовец и могу жениться на Марусеньке!

– Вы уже были женаты, умерли и воскресли против всякого естества, – пошел в наступление Копейкин. – Может быть, Надежда Константиновна тоже здесь где-нибудь бродит?

Шутка всем понравилась, только отец Арсений строго перекрестился.

– Я женился на Наденьке, потому что она была единственной женщиной, которая понимала Карла Маркса и умела играть в шахматы, – проникновенно признался Ильич. – К вопросам семейного быта она была более чем равнодушна – революционная аскеза, понимаете ли…

В воздухе над костром просвистело, хлопнуло, с треском разломилось дерево и шумно упало на командирский шалаш. Град торфяных окатышей, взметнувшихся из воронки, засыпал костер, следом повалил густой горчичный дым.

– Драпаем!!! – заорал Гена и, размахивая руками, побежал в кусты.

Натовцы снова обнаружили отряд, и надо было срочно менять дислокацию.