Читать книгу - "Гордость и предубеждение и зомби - Сет Грэм-Смит"

Элизабет тотчас же узнала ливрею кучера, догадалась, кто приехал, и немало поразила родных сообщением о том, какая честь ей будет оказана. Ее дядюшка и тетушка были вне себя от изумления, а смущение племянницы, помноженное на события дня сегодняшнего и предыдущего, заставило их по-новому взглянуть на все происходящее. И хотя ранее ничто на это не указывало, теперь они думали, что подобные знаки внимания можно объяснить лишь особым расположением к их племяннице. Пока же мистер и миссис Гардинер пытались осмыслить эту идею, волнение Элизабет возрастало с каждым мигом. Ее нервы были закалены в боях, и такое смятение ее удивляло. Более того, ко всем прочим ее переживаниям добавилось и опасение, что под влиянием чувств мистер Дарси мог перехвалить ее, и, больше, чем обычно, желая произвести приятное впечатление, она вполне резонно подозревала, что любая попытка впечатлить их обречена на провал.

Боясь, что ее увидят, она отошла от окна и принялась прохаживаться по комнате, стараясь немного успокоиться, однако, заметив, с каким любопытством поглядывают на нее дядя с тетушкой, разволновалась пуще прежнего.

Мисс Дарси с братом вошли в комнату, и внушавшее столько трепета знакомство наконец состоялось. Элизабет с удивлением поняла, что ее новая знакомая смущена чуть ли не сильнее ее. Будучи в Лэмтоне, она уже не раз слышала, что мисс Дарси невероятно горда, но, понаблюдав за ней несколько минут, Элизабет убедилась лишь в том, что та невероятно застенчива. Ей с трудом удавалось добиться от нее хоть слова, помимо односложных ответов.

Мисс Дарси была высокого роста и гораздо крупнее Элизабет. Ей было всего шестнадцать, однако фигура ее уже вполне оформилась, и выглядела она очень женственной и кроткой. В ее движениях чувствовалась природная грация, и хотя было заметно, что ей еще только предстоит овладеть многими смертоносными искусствами, в ней не сквозила огорчительная неуклюжесть, свойственная столь многим ее ровесницам. Ее ноги и пальцы были необыкновенно длинными, и Элизабет не могла не подумать о том, какой прекрасной ученицей она могла бы стать, если бы только пожелала с большим рвением следовать примеру своего брата. Она была не столь хороша собой, как мистер Дарси, но в ее глазах читались ум и доброта, и держалась она просто и учтиво.

Они беседовали всего несколько минут, когда мистер Дарси упомянул о том, что к ним вскоре присоединится Бингли, и едва Элизабет успела выразить свою радость и подготовиться к его визиту, как на лестнице послышались неловкие, шумные шаги и в комнату вошел сам Бингли.

Элизабет давно уже перестала на него сердиться, а если бы даже и сердилась, то не смогла бы устоять против его искреннего восторга от того, что он вновь ее видит. Он самым дружеским тоном справился о здоровье ее родственников, впрочем, никого особо не выделяя, и обращался ко всем в присущей ему добродушной манере.

Увидев Бингли, Элизабет, разумеется, тотчас же подумала о Джейн. О, как бы ей хотелось знать, занимают ли его те же мысли! Иногда ей казалось, будто бы он стал молчаливее, чем раньше, а иногда она с удовольствием отмечала, что он смотрит на нее так, словно ищет в ее чертах сходство с другим лицом. Но даже если все это и было игрой ее воображения, в его отношении к мисс Дарси, предполагаемой сопернице Джейн, она никак не могла ошибаться.

Они не обменялись ни единым взглядом, свидетельствовавшим о взаимной привязанности. Не было сказано ни единого слова, которое могло бы оправдать надежды мисс Бингли. Вскоре она полностью в этом убедилась, а кое-какие мелочи в поведении Бингли означали, на ее пристрастный взгляд, что он с нежностью вспоминает о Джейн и охотно заговорил бы о ней, если бы осмелился. Когда остальные были увлечены беседой, он, обратившись к Элизабет, с отчетливым сожалением в голосе заметил, что «с их последней встречи прошло так много времени», и прежде, чем она успела ответить, добавил:

— Прошло уже более восьми месяцев. Ведь мы не виделись с двадцать шестого ноября, когда мою прислугу в Незерфилде посетили столь неприятные гости.

Элизабет порадовалась тому, как точна его память, а спустя некоторое время он, улучив минуту, когда другие его не слушали, спросил, все ли ее сестры сейчас в Лонгборне. Ни вопрос, ни предшествовавшее ему замечание сами по себе ничего не значили, однако его взгляд и голос наполнили их особым смыслом.

На самого мистера Дарси она посматривала нечасто, но стоило ей хоть мельком взглянуть на него, как она ощущала радостное волнение, с которым не могло сравниться даже ее ликование во время битв с легионами Дьявола. Во всем, что он говорил, не было и намека на прежнее высокомерие и презрение к своим собеседникам, и из этого Элизабет заключила, что улучшение его манер, которое она наблюдала вчера, по меньшей мере продлилось более одного дня. Видя, как он старается заслужить расположение людей, знакомство с которыми еще несколько месяцев назад стало бы для него позором, как он любезен не только с ней, но и с ее родственниками, которых он так открыто презирал, Элизабет была совершенно обескуражена такой разительной, невероятной переменой. Она затруднялась объяснить свое состояние, в какое прежде никогда не впадала без чашки чаю с молоком дракона.

Ни в компании его близких друзей в Незерфилде, ни в обществе знатной родни в Розингсе ей не доводилось видеть его столь учтивым, особенно если учесть, что его усилия не принесут ему особой выгоды, да и само знакомство с теми, к кому была обращена вся эта учтивость, вызовет насмешки и осуждение дам как в Незерфилде, так и в Розингсе.

Гости пробыли у них около получаса, и когда собрались уходить, мистер Дарси попросил сестру вместе с ним пригласить мистера и миссис Гардинер, а также мисс Беннет отобедать у них в Пемберли, пока они находятся в этих краях. По смущению мисс Дарси было заметно, как мало она привыкла к роли хозяйки дома, однако она с готовностью присоединилась к просьбе брата. Миссис Гардинер взглянула на племянницу, которой приглашение касалось более всего, желая узнать, по душе ли оно ей, но Элизабет в этот момент отвернулась. Тогда она рассудила, что столь подчеркнутое безразличие скорее говорит о сиюминутном смущении, чем о нежелании принимать приглашение. К тому же она видела, что мистер Гардинер, любящий общество, охотно отобедал бы в Пемберли, поэтому взяла на себя смелость ответить согласием за всех троих и условиться, что они приедут послезавтра.

Бингли обрадовался предстоящей новой встрече с Элизабет, сказав, что желает еще о многом с ней побеседовать и расспросить ее обо всех их друзьях в Хартфордшире. Элизабет, тотчас же приписав это желанию поговорить с ней о сестре, была очень довольна этим да и всем случившимся и после ухода гостей даже решила, что впервые столь приятно провела время, не пролив ни капли крови. Стремясь поскорее уединиться и опасаясь расспросов и намеков со стороны дяди и тети, она лишь выслушала их похвалы Бингли и поспешила к себе в комнату переодеваться.

Однако ей не следовало опасаться любопытства Гардинеров — в отличие от ее вездесущей матушки, они не настаивали на откровенности. Им было ясно, что Элизабет гораздо ближе знакома с Дарси, чем им представлялось ранее, и что он без ума от нее. Их интересовало многое, но они не считали себя вправе выпытывать подробности.