Читать книгу - "Десять тысяч дней осени - Александр Мендыбаев"

думал слушаться. Сто девятнадцать… Сто двадцать… Медленно, но неотвратимо, машина набирала скорость. Может свернуть с трассы? Нет, на такой скорости в степи он точно разобьётся. Сто тридцать три… Вот же проклятье. Дархан пытался вилять, чтобы сбросить дикую прыть. Ясно было, что на такой скорости любой маневр вышвырнет его к шайтану. Вцепившись в руль Дархан отчаянно жал в педаль тормоза, которая застыла на месте. Проклятая электроника. Были бы ключи, можно было выдернуть их нахрен и тормознуть двигателем. А здесь кнопка «старт» и не думала реагировать. Оставалось одно — держать курс, вцепившись обеими руками в руль. Малейший поворот или кочка и Дархан слетит с трассы или перевернется. Сто пятьдесят восемь, сто пятьдесят девять… Дорога слилась в одно сплошное бегущее полотно. Дархан уже не видел, что происходит по сторонам, все внимание было приковано к трассе. Удержать! Удержать машину во что бы то ни стало. Приближаясь к двумстам, он, давно уже перечитавший все молитвы, какие смог вспомнить, на секунду подумал, что бензин рано или поздно кончится. А до этого надо держать, вцепившись всеми силами, руль, не позволяя колесам повернуть ни на миллиметр. Паниковать Дархан начал, когда на спидометре значилась неимоверная цифра — двести тридцать два. Точнее Дархан думал, что паникует, до этого самого рубежа. И вот теперь, когда в принципе он ни на что не реагировал и уже ничего не мог поделать, Дархан стал задыхаться. Снова, как в девятнадцать лет в том жутком бараке закололо сердце. Закололо так, словно Реквава (а может и другой хирург) и не вынул заточку тогда, на операционном столе. Двести тридцать семь… двести тридцать восемь… двести тридцать девять… двести сорок. Скорость продолжала расти. Просто спидометр не предусматривал цифры выше. Давно уже гирляндами сияли всевозможные «алярмы» и «предупреждения». Пищали сигналы, нежное сопрано голосового помощника, напоминавшее о критической опасности, казалось напуганным. И вдруг все замерло-остановилось. Медленно колыхались степные кустарники по краям трассы, пыль неторопливо мельтешила в ярком снопе фар. Пропали все звуки, стало тихо. Дархан тупо смотрел на полыхающие от слабого ветерка, зонтики кураев. И вот в правом окне появилось что-то длинное, узкое, серое. Дархан лишь запомнил, как нечто повернуло крохотную лохматую голову, словно пыталось рассмотреть его получше. Молочный свет электронного спидометра на секунду отразился в жухлых ассиметричных глазах. Нелепо, неуклюже, словно нехотя, существо попятилось назад, извиваясь, словно змея, скрылось в зарослях кураев. Дархан же запомнил длинные, кривые, со свернутыми назад коленками конечности, которые при всем желании невозможно было назвать ногами.

И снова — дикая скорость. И вновь — все внимание на трассу. Дархан, впившийся в руль, вспомнил о твари лишь через несколько секунд. Но вспомнив, подумал, что забыл испугаться. И вот он страх, грязный, липкий, заполнивший весь его живот. От отвращения Дархан резко крутанул баранку влево, словно с запозданием решив отъехать от неведомой твари. В последнее мгновение в мозгу остро вспыхнула картинка — маленькая Камилка встречает его с работы, он элегантно становится на колени, а дочь, хохоча греет-трогает замерзшие на морозе уши.

* * *

Кап-кап-кап. Дархан с трудом разлепил левый, затекший глаз. Правый и не думал открываться. Внутри было светло. Машина задействовала аварийное освещение. Кап-кап-кап. Кровь, собравшись густым озерком на подушке безопасности, капала куда-то вниз. Дархан почувствовал невероятную тяжесть в теле. Было трудно дышать. А вот боли как не бывало. Кап-кап-кап. Машинка-то ничего. Выдержала такой кордебалет, но его спасла. Дархан попытался оглядеться по сторонам, но резкая боль едва не отрубила его. Дышать тяжко. Почти невозможно. Остро запахло бензином. Он сгорит, наверное, заживо. Хотя нет, вряд ли сгорит. Дышать уже не получается. Почему он не паникует. Скорее заставив себя, чем паникуя на самом деле Дархан начал ритмично махать кистью. Рука плохо, но все же слушалась его. Он вспомнил ИВЛ в реанимации. Когда вот так же бился рукой, боясь, что не сможет дышать. Говорить он не мог, во рту торчала толстая трубка. Но врач, мудрый и усатый, объяснял, что сейчас, после наркоза, все мышцы еще расслаблены, а возможно и атрофированы. И если вынуть трубку, легкие просто не сделают вдох. И все же Дархана такое объяснение тогда не устроило. Слезы градом покатились из глаз, он сильнее забил рукой. Врач лишь легонько придержал руку, попросив потерпеть. А вот сейчас нет ни врача, ни трубки. И все для Дархана кончено… Что-то бросилось на него сквозь разбитое боковое стекло. Дархан успел подумать, что это не может быть тварью с трассы. Та была серой, какой-то землистой. А тут — что-то наше, живое.

— Жив? Дарик⁈ Жив? Эй!

Алмаз осторожно попытался вытащить Дархана, все никак не получалось расцепить ремень. Пошарив в кармане куртки, Алмаз достал нож и в несколько движений перерезал ремень. Дархан медленно опустился ему на руки. Осторожно, но стремительно, Алмаз вытащил Дархана из машины и поволок к трассе. Дархана сильно тошнило. Боль сковала тело, дышать стало совсем невмоготу. Однако Алмаз все тащил и тащил его, постоянно оглядываясь на машину. Заметив, что Дархан не может дышать, Алмаз быстро осмотрел его, потрогал за шею, от чего Дархан провалился в забытье. Очнулся он от методичных, тыльной стороной ладони похлопываний по щеке. Крепко запахло спиртом. Алмаз срезал ножом кончик шприца. Увидев, что Дархан пришел в себя, сказал:

— Сейчас больно будет, братка.

Облив лезвие ножа йодом из аптечки, Алмаз поднес его к горлу брата. Дархан до конца думал, что это шутка какая-то, трюк, может брат хочет срезать пуловер? Поняв, что ему режут шею, Дархан попытался поднять руки, но уже не мог. Мозг, вопящий о недостатке кислорода, отказался соображать. Лишь на задворках билась мысль, что родной брат режет ему горло. Никаких оправданий этому поступку Дархану найти не удалось. Напоследок подумал, что слава Аллаху, отец не узнает об этом никогда.

* * *

Очнулся Дархан от дикой боли в горле. Он попытался было дышать носом, но ничего не получилось. И тут же глубоко, со свистом вдохнул воздух через горло. Что-то там мешало ему дышать, что-то торчало и свистело. Дархан не мог поднять руку, но понял, что все это время дышал именно так. ИВЛ? Нет, он катит по трассе. Он в люльке. А Алмаз ведет мотоцикл.

— А-а-грх-грх-г, — Дархан понял, что не может сказать ни слова. Что-то мешало в горле. Изображать Сашу Грей было нелепо и больно. Алмаз, заметив движение, сказал:

— Тихо сиди, не разговаривай. У тебя шприц в