Читать книгу - "Список семи - Марк Фрост"

– В письме отца говорилось о том, что у меня была сестра, которая прожила всего пятьдесят три дня, и что ее убил мой брат Александр. Это видела моя мать. Вот почему все эти годы нас держали вдалеке друг от друга и никогда не рассказывали мне о брате. Чувствуя приближение смерти, отец умолял меня навсегда забыть о существовании брата. С самого рождения в Александре было что-то нечеловеческое. Вопреки всему долгие годы в них теплилась надежда, что Александр переменится. И надежду эту питало насквозь лживое поведение Александра. И вот во второй раз они заплатили чудовищную цену за свою слепоту. Отец не винил в этом никого, кроме самого себя. На этом письмо обрывалось…

– Но должно было быть что-то еще, – тихо проговорил Дойл.

Спаркс кивнул.

– Священник всячески пытался убедить меня, что в последние ужасные часы отец – да упокоит Господь его душу – был словно не в себе и мне не следует доверять тому, что говорится в письме. Я посмотрел священнику в глаза. Этого человека я знал с раннего детства. Он был другом нашей семьи, добрым, честным и бескорыстным человеком. Но слабовольным. И я почувствовал, что он что-то скрывает. Я напомнил ему слова из Священного Писания о проклятии, которое обрушится на голову того, кто исказит слова, прозвучавшие со смертного одра. Он покаялся и вручил мне вторую часть письма отца. Из него я узнал жестокую правду…

Спаркс замолчал, будто собираясь с силами, прежде чем закончить свою мрачную историю.

– Брак родителей, как явствовало из письма, не был по-настоящему счастливым, потому что они оба отличались независимым, гордым характером. Они были способны испытывать глубокие чувства, но также были способны причинить друг другу невероятную боль. У отца были другие женщины, но он не просил у матери прощения, ибо знал, что никакого прощения быть не может. Как не просил о сочувствии или понимании. Незадолго до рождения Александра их отношения обострились до такой степени, что отец с радостью принял назначение на дипломатический пост в Каире в надежде, что разлука пойдет им только на пользу. Оскорбленная изменами мужа, мать излила на маленького Александра все свои чувства, не подозревая, к каким чудовищным результатам это приведет. Во время короткого и бурного примирения с отцом мать забеременела моей сестрой. Отец вернулся в Египет, не зная об этом. Да и о рождении дочери ему сообщили не сразу. К тому времени, когда он вернулся в Англию, несчастье уже свершилось. Эта трагедия совершенно убила мою мать, она нуждалась в постоянной поддержке. Безграничная любовь, которую она испытывала к Александру, была растоптана. Отец хотел, чтобы мальчика навсегда отлучили от дома и лишили родительской опеки. Мать протестовала и грозила лишить себя жизни, если отец решится на это. Оказавшись в тупике, отец уехал. Через какое-то время, пытаясь сохранить их хрупкий союз, отец навсегда возвратился из-за границы. Он уговорил жену, и Александра изгнали из поместья, когда она в третий раз забеременела. А потом, когда родился их второй сын, жизнь приобрела новый смысл. Этого сына они воспитывали вместе, отдавая ему свою горячую любовь. Рождение ребенка в какой-то степени утешило их и наполнило существование давно забытой радостью и миром.

Докурив сигару, Спаркс зябко передернул плечами. Дойл понял, что ему предстоит выслушать самое ужасное.

– В тот роковой вечер отец намеревался лечь пораньше, но задремал, сидя у камина. Он был разбужен истошным криком матери. Кинулся к ней в спальню и увидел, что ее руки и ноги привязаны к стойкам кровати. От сильного удара по голове он потерял сознание. Когда отец пришел в себя, он почувствовал, что привязан к стулу. Жену, распростертую на кровати, насиловал кто-то в черном. Обезумевшая женщина дико кричала. Негодяй обернулся, злобно ухмыляясь: перед отцом было лицо его старшего сына… Дойл опустил голову. У него потемнело в глазах.

– Александр не спешил покинуть спальню. Не упуская ни одной кровавой детали, он рассказал, что перебил всех слуг в доме, подробно описывая смерть каждого из них. В течение четырех часов он пытал родителей. Облив керосином постель матери, он раскурил сигару и поднес огонь к ее лицу. Он сказал, что ей не придется тратить время на молитвы, она и без того отправится в ад за свои грехи, как только он убьет ее. Впрочем, сказал он, можно считать, что они оба уже в преисподней в руках Дьявола. Развязав отца, Александр предложил ему выбор: либо отец на его глазах займется любовью с матерью, либо попробует схватиться с ним. В ярости отец бросился на Александра. Он был еще очень крепким и сильным, однако Александр, сбив отца с ног, стал жестоко и методично избивать его, пока отец не потерял сознание. Когда отец приходил в себя, он снова бросался с кулаками на сына. И снова Александр избивал его, зверея от вида крови и наслаждаясь унижением отца. В лютой злобе он что-то кричал – человеческое существо на это было не способно. Через некоторое время тот, кого отец считал своим сыном, растворился в темноте. Отец пришел в себя от невыносимого жара. Спальня была объята пламенем; кровать, к которой была привязана моя мать, сгорела дотла. Каким-то непостижимым образом отцу удалось выползти в коридор. Он дотянулся до окна и вывалился вниз. Упав на кусты, он переломал ноги. Какое-то время спустя священник нашел его возле конюшен. Отец был без сознания.

Спаркс тяжело вздохнул. Он шел, опустив голову, то и дело зябко поводя плечами, будто охваченный лихорадкой. Дойл попросил прервать рассказ: ему стало нехорошо. Схватившись за парапет, он склонился к воде. Его вырвало.

– Извините, – промямлил Дойл. – Извините, Джек.

Спаркс подождал, пока Дойл придет в себя.

– Я попросил священника показать мне тело отца. Священник было воспротивился, но очень скоро уступил и отвел меня в гончарную – единственную постройку, уцелевшую после пожара. На узких деревянных столах лежало несколько обгорелых тел, которые удалось вытащить из-под обломков. Лицо отца было неузнаваемым. Я посмотрел на его руки: обручальное кольцо расплавилось на почерневшем пальце. На внутренней стороне ладони я увидел отпечаток, словно вдавленный в кожу. Подавив ужас и страх, я вглядывался в его ладонь, пытаясь вспомнить, где этот рисунок видел раньше. Много позже я вспомнил. Отец вывез из Египта множество древних безделушек, стены его кабинета были увешаны ими. Более других меня изумляла серебряная вещица – амулет в форме глаза бога Тота. Зная, что он мне нравится, отец подарил мне его в день моего рождения. Когда мы впервые встретились с Александром и он отдал мне свой черный камень, я в благодарность послал ему эту дорогую для меня вещь. Отец вскоре заметил ее пропажу, и мне пришлось сказать, что я потерял ее, купаясь в речке. Думаю, отец не поверил… Я знал, что Александр надевал этот амулет во время ночных вылазок. Он был убежден, что амулет обладает какой-то мистической силой, помогая ему быть неуловимым. Увидев отпечаток на ладони отца, я понял, что всё до единого слова в его письме было правдой; во время схватки отец, видимо, сдернул амулет с шеи Александра. Он хотел дать мне возможность самому все увидеть и понять.

– Но Александр, должно быть, вырвал амулет из рук отца, – проговорил Дойл.

– Да, однако он отпечатался на ладони.