Читать книгу - "Лысая гора, или Я буду любить тебя вечно - Сергей Пономаренко"

Начало сереть, приближались сумерки, и местность стала приобретать зловещий вид. Но Роману все равно было интересно слушать старичка.

– Слышь, дед, а что такое раненое сердце? – допекал он его своими вопросами.

Дед пристально посмотрел на Романа, потом перевел взгляд на Маринку, потом снова на парня.

– А это, милок мой, тебе и предстоит узнать, – зловеще-сладким голосом проговорил он. – А когда узнаешь, приходи в полнолуние, а лучше в первую ночь мая или на Ивана Купала. Пройди через дыру в этом земляном валу. Дыр много, но только одна из них в такую ночь будет правильная. Не волнуйся, найдешь – сердце приведет! Вот сейчас вы исследованием занимаетесь – так дыры и поисследуйте! Немного вам осталось пройти. Может, чего и найдете, – безнадежным тоном проговорил он. – Только исследовать сейчас – пустое времяпрепровождение, в полнолуние надо… А мы пойдем доиться, молочко пить, ящик смотреть.

Дед развернулся и, не прощаясь, пошел с черным цапом Люцифером и белой козочкой Чернушкой по дороге, по которой они пришли.

Особого желания идти дальше после россказней деда не было. Однако, чтобы не упасть в глазах Маринки, Роман настоял на продолжении похода. Вскоре дорога резко свернула влево и они углубились в настоящий лес. Слева виднелся продолговатый холм метров двадцать высотой, правильной формы, явно искусственного происхождения. Наверное, это и был земляной вал, о котором говорил дед. Шли уже минут пятнадцать, но больше ничего интересного не встретили.

Вал казался бесконечным. Метров через триста они увидели туннель, вернее вход в него – прямоугольное отверстие в холме, облицованное обожженным кирпичом, высотой метра три и шириной метра три с половиной – явное наследие военных. До него было метров тридцать. Они сошли с дороги и направились к нему. Почва мягко пружинила и подавалась под их весом. Было неприятное ощущение, будто идешь по чему-то живому и мягкому.

Стало быстро темнеть, особенно под кронами деревьев, еще не обретших лиственный наряд. Над входом в туннель была выложена кирпичом большая цифра «2». Проход был сквозной и тянулся, на первый взгляд, метров на пятьдесят. Маринка не захотела заходить вовнутрь и испуганно вцепилась в рукав куртки Романа. А он заупрямился и решил пойти один. Сделал несколько шагов внутрь – и темнота охватила его. Он не видел, что находится справа, слева, под ногами. Видел только тусклый свет далеко впереди и внизу и картинку, напоминающую заставки к фильмам ужасов: мрачный, таинственный, безлиственный лес с черными голыми ветвями, вообще-то мало похожий на лес. Ему стало жутко, и он вернулся.

– Ну его! Под ногами всякой дряни навалено, все время спотыкаешься. Без фонарика здесь делать нечего, – сообщил он, стараясь не показать свой страх.

Кирпичные стены были испещрены надписями новоявленных Геростратов, старающихся увековечить себя где только можно – от кабинок общественных уборных до археологических памятников. Среди бесчисленных имен побывавших здесь Тань, Мань, Саш, Нюр, которые клялись в вечной любви, их внимание привлекли растрескавшиеся надписи, сделанные на старорусском, с буквой «ять»: «Спаси меня, Господи. Никодим. 1913 год». На мгновение закружилась голова и Роман представил себе солдата-караульного в дореволюционной форме, вздрагивающего от ночных шорохов и осторожно выцарапывающего эту надпись, призванную оградить его от злых сил, хозяев этой горы. Помогло ли ему написанное спастись в Первую мировую войну и вслед за ней начавшуюся кровавую Гражданскую?

Не договариваясь, они пошли назад, стараясь как можно быстрее покинуть Лысую гору, и успели спуститься в самый низ до того, как совсем стемнело. Назад, на милую детскую площадку, прибежище безденежных студентов!

Вернувшись домой, Роман почувствовал себя очень плохо, у него начался жар. Родители использовали весь арсенал имеющихся у них знаний и лекарств, но самочувствие Романа не улучшалось. Тогда они вызвали «скорую помощь», которая отвезла его в больницу с диагнозом «воспаление легких».