Читать книгу - "Большая книга ужасов. 39 - Ирина Андреева"

Вокруг горело множество свечей. В первый момент их желтое пламя показалось таким ярким, что я зажмурилась. Вновь открыв глаза, я поняла, что лежу в гробу, по краям гроба пылают свечи, а вокруг собрались какие-то люди в длинных черных балахонах с капюшонами, опущенными так, что не видно лиц. Один из них и бормотал слова, которые я никак не могла как следует расслышать.

Я поднялась на дрожащие ноги и осторожно, чтобы ночная рубашка не вспыхнула от пламени свечей, вылезла из гроба.

— Кто вы? Где я? Что вообще происходит? — заговорила я, но никто мне не ответил. Казалось, они вообще не заметили, что я покинула свое место. Желая получить ответ хотя бы на один из вопросов, я попыталась заглянуть под надвинутые капюшоны, но видно ничего не было. Растерянно озираясь вокруг, я медленно приблизилась к говорящему человеку и, набравшись смелости, схватила край его черной одежды и резко дернула вниз. Под балахоном вместо бородатого старца было лишь черное расплывчатое облако. В одно мгновение облако это выросло до необъятных размеров, и на меня обрушилась кромешная тьма.

Телефонный звонок яростно заливался в коридоре. Похоже, ночью меня посетил очередной кошмар. Бросив взгляд, на руке ли колечко, я поплелась к трезвонящему аппарату.

— Ирка, это я, — услышала я грустный голос Байковой. — Я заболела.

— В такую жару? — обалдела я.

— Ага, — вздохнула Светка. — Температура тридцать восемь. Так жаль! Карьер для меня отменяется. Ах, а я бы вам там рассказала о Злате Беляевой из «А» класса, мне про нее Даша Ермолова рассказала, которая во второй школе учится. Помнишь ее?

Никакой Даши я не помнила, но сказала «угу», чтобы сделать приятное болеющему товарищу и поскорее отправиться досыпать. Светка могла начать описывать мне эту Ермолову, и процесс повествования заметно бы растянулся. Байкова проверещала о том, что у Златы новый парень, и я отправилась в кровать, чтобы еще немного полежать.

Но вскоре позвонила Никитина и сообщила о новых проделках Даниила.

— Чернышева, ты представляешь, что сделал этот оболтус! — кричала в трубку Мария.

— Составил меню для ресторана: три ложки земли смешать… — хотела пошутить я, но подруга меня перебила:

— К двери моей комнаты в данный момент прикреплен скотчем листок с посланием:

Дорогая сестра Маха!

Так как ты вчера на пятьдесят минут лишила меня свободы, то я решил, что имею полное право обидеться и наказать тебя, Манюня.

До встречи во второй половине дня. Я.

Р. S. Обувь даже не ищи — не найдешь (это и есть наказание).

Твой брательник Д. Никитин.

— Как тебе это, а? Придушить его мало! — На заднем плане раздался какой-то громкий звук, будто Мария со злости пнула ногой стену. — Весь дом обыскала — нет! Всю мою обувь куда-то запрятал, остались только зимние сапоги! Паразит! Явится, я ему голову оторву! Слушай, а вдруг он ее сейчас кому-нибудь подарит?

— Кому? Я думаю, у Даниила нет подружек нашего возраста, — попыталась я успокоить Машу.

— Да мало ли, может, кому-нибудь другому отдаст. Даниил же очень добрый, ему моих вещей ни для кого не жалко! Эх, прощайте мои босоножки, шлепанцы любимые, кроссовки… Ой, а вдруг он их сожжет с ритуальной песней? Представляю, как он скачет вокруг костра и орет что-то типа «изгиб сандали модной, как ты сгораешь нежно» или «гори, гори ясно, моя кроссовка»!

— Значит, ты ко мне не придешь? Значит, я сегодня буду целый день сидеть в квартире одна? — вдруг вспомнила я о собственных неприятностях.

— Естественно, — вздохнула Манюня. — Нет, ну, если ты, конечно, очень хочешь, я могу и босиком пойти, но думаю, что полдня ты выдержишь в обществе телевизора. Данилка должен вернуть вещи после обеда… Ну, или, по крайней мере, я на это надеюсь.

Мы обе как-то грустно замолчали.

— А ты позови к себе Светку, — продолжила Манюня. — Думаю, она с радостью придет и расскажет тебе кучу новостей.

— Света заболела. Она мне уже звонила сегодня утром.

— Ох, ну, значит, мы с тобой временно оказываемся в изоляции, — вздохнула Никитина. — Ладно, если в окно увидишь моего неуловимого мстителя, то крикни ему, чтоб направлялся домой, пока я тут еще не совсем рассвирепела.