Читать книгу - "Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня - Даниэль Дефо"

С наступлением ясной погоды, в начале сухого сезона, я еще больше укрепился в своем намерении и все дни посвящал подготовке к морскому переходу. Прежде всего, я сделал необходимый запас провизии. Через неделю-другую я предполагал открыть док и спустить лодку на воду. Однажды, занимаясь подготовкой к путешествию, я позвал Пятницу и отправил его на побережье, чтобы он поймал черепаху, как мы обычно поступали раз в неделю, чтобы иметь яйца и мясо. Не успел Пятница уйти, как сейчас же бегом вернулся назад и, словно у него были крылья, буквально перелетел через вал и, не дожидаясь, пока я спрошу, что случилось, заголосил:

— О хозяин! О хозяин! О, беда! О, плохо!

— Что случилось, Пятница? — спросил я.

— О! О! — восклицал он. — Там одна, два, три пирога. Одна, два, три!

— Ладно, Пятница, не бойся, — сказал я.

Однако я видел, что бедняга был до смерти перепуган, решив, что дикари приехали за ним, чтобы разрубить его на куски и съесть.

Несчастный так дрожал, что я просто не знал, что с ним делать. Я успокаивал его, как мог, объясняя, что мне грозит не меньшая опасность, так как меня съедят точно так же, как его.

— Но, Пятница, мы должны дать им отпор, — добавил я. — Ты умеешь сражаться?

— Моя стрелять, — заявил он. — Но они много, очень-очень много.

— Ничего страшного, — сказал я, — те, кого мы не убьем, испугаются выстрелов.

Тогда Пятница попросил разрешения находиться рядом со мной и сказал, что будет делать все, что я ему велю.

— Если ты приказать мне умереть, я умру, — сказал он.

Я сходил за ромом и дал ему выпить. Затем я велел ему взять два охотничьих ружья, стрелявших дробью, которые мы всегда носили с собой. Сам я взял четыре мушкета. Оба своих пистолета я зарядил двумя пулями каждый. На боку у меня висел мой огромный тесак, а Пятнице я дал топор и его деревянный меч. Когда все было готово, я вооружился подзорной трубой и поднялся на вершину холма, чтобы осмотреться по сторонам.

В подзорную трубу я увидел, что к юго-западному побережью острова, к тому месту, которое я назвал мрачным храмом, подходят три пироги. На них прибыло не менее двух дюжин дикарей, хотя, возможно, в это число входили и пленники. Пироги подошли к берегу, и я потерял их из виду, хотя точно знал, что дикари высадились у мрачного храма, и поэтому их прибытие было связано либо с желанием устроить ужасный пир, либо с проведением еще каких-то жутких обрядов, а может быть, и с тем, и с другим.

То, как эти дикари попирали всякое представление о человечности, наполнило меня таким негодованием, что я вновь спустился к Пятнице и сказал, что намерен пойти и перебить их всех до одного. Я еще раз спросил, будет ли он сражаться вместе со мной. Он вновь повторил, что умрет, если я прикажу ему умереть.

Охваченный яростью, я по-новому распределил между нами подготовленное оружие. Пятнице я дал один из пистолетов, который он заткнул себе за пояс, и три ружья, которые он повесил на плечо. Сам я взял один пистолет и остальные три ружья. В кармане у меня была маленькая бутылка с ромом, а Пятница нес большой мешок с порохом и пулями. Я велел ему не отставать от меня, не шуметь, не стрелять, не делать ничего без моего приказа. А еще я запретил ему разговаривать. Так мы стремительно вошли в лес и пошли по нему. За многие годы жизни на острове я знал на нем каждый камень, каждое дерево, каждый пень, поэтому мы могли передвигаться быстро и тихо. Одним словом, такая пробежка произвела бы впечатление на самого зверя, если только ему были бы доступны подобные ощущения, но я чувствовал, что внутри меня он наслаждается моим стремительным бегом не меньше, чем обычно наслаждался своим собственным.

Пятница, у которого были большие ступни, да еще перепонки между пальцами, не мог передвигаться бесшумно, но он изо всех сил старался не шуметь и не отставать от меня.

Пока мы бежали по лесу, на меня нахлынули прежние мысли, и я начал сомневаться в правильности принятого решения. Не то чтобы меня испугала многочисленность дикарей. Поскольку они были нагими и безоружными, перевес был на моей стороне. Но я задумался о том, с какой такой стати, во имя чего я намеревался обагрить руки кровью. Для Пятницы можно было найти оправдание в том, что это его заклятые враги, они воюют с его народом, поэтому он имеет право нападать на них, но ко мне это не имело ни малейшего отношения. Эти мысли до такой степени истерзали мне душу, что я решил только приблизиться к дикарям и понаблюдать за их варварским пиром, а там уж Бог подскажет, как мне поступить.

Я как раз принял это решение, когда Пятница тихо присвистнул и указал наверх, и мы увидели, как из-за деревьев поднимается струйка черного дыма, ибо дикари уже развели костер у подножия своего огромного идола. Мы пробежали еще час, прежде чем вышли на опушку леса неподалеку от них, так что лишь тонкая полоска леса отделяла нас от того места, которое я называл мрачным храмом.

Там находились двадцать один серокожий дикарь, три пленника и три пироги. Было похоже, что они прибыли сюда исключительно для торжественного каннибальского пиршества. Конечно, это был варварский пир, но для них подобные вещи были обычным делом. И теперь они, по своему обыкновению, кривлялись и завывали, отплясывая вокруг костра и идола, и я видел, что некоторые из них были настоящими чудовищами, более зверьми даже по дикарским меркам, чем людьми.

Я тихо подозвал к себе Пятницу и велел ему залезть на дерево и посмотреть, что там происходит. Он выполнил мое приказание и, спустившись, рассказал мне, что за ними можно наблюдать сверху. Они все сгрудились вокруг костра, поедая мясо одного из пленников, а другой лежал связанным на песке у основания идола, и Пятница сказал, что его убьют следующим. Он объяснил, что это был человек не из его племени, но один из тех бородачей, о которых он мне рассказывал. Я ужаснулся и, вскарабкавшись на дерево, разглядел в подзорную трубу белого мужчину, лежавшего на песке рядом с деревянным идолом. Его руки и ноги были связаны лианами. Это был европеец, и на нем была одежда.

Это зрелище заставило меня отбросить все терзавшие меня сомнения, и я решил уничтожить всех этих дикарей. Неподалеку, ярдов на пятьдесят ближе к ним от того места, где я находился, росло другое дерево, сплошь окруженное кустарником, благодаря чему я мог подойти к нему, оставаясь незамеченным, и оказаться на расстоянии половины выстрела от них. Сдерживая бушевавшую во мне ярость, ибо меня действительно переполнял гнев, я отступил шагов на двадцать назад, оказавшись под прикрытием кустов, а затем поднялся на маленький пригорок ярдах в восьмидесяти от них, откуда мне было видно все, как на ладони.

Нельзя было терять ни минуты, ибо девятнадцать отвратительных мерзавцев остались сидеть у костра, а двое направились к несчастному христианину, намереваясь прикончить его и, разделав на куски, зажарить их на костре. Они склонились над ним, чтобы снять с него путы, а остальные тем временем топали ногами, словно стучали в огромный барабан, да так, что кровь стыла в жилах, и распевали свои ужасные песни.