Читать книгу - "Сентябрьские огни - Карлос Руис Сафон"

— Меня зовут Лазарус Жан, и я, наверное, должен принести вам извинения, — сказал он.

Голос звучал доброжелательно и внушал доверие, обладал удивительно мягким, проникновенным тембром. Большие голубые глаза внимательно рассмотрели каждого из членов семейства и наконец остановились на лице Симоны.

— Я совершал обычную свою вечернюю прогулку по лесу и задержался. Мадам Совель, если не ошибаюсь…

— Приятно познакомиться, месье…

— Пожалуйста, называйте меня Лазарус.

Симона кивнула.

— Моя дочь Ирен. А это Дориан, наш младший.

Лазарус Жан старательно пожал руки детям. Его прикосновение было уверенным и теплым, а улыбка — заразительной.

— Прекрасно. Что касается Кристиана, вам совершенно незачем его бояться. Я держу беднягу как воспоминание о своих первых шагах. Он туп и далеко не красавец, я знаю.

— Так это машина? — восторженно выпалил Дориан.

Укоризненный взгляд Симоны опоздал. Лазарус ответил мальчику улыбкой.

— Можно и так сказать. Технически Кристиан является тем, что мы называем роботами.

— Вы сами его сделали, месье?

— Дориан, — одернула сына мать.

Лазарус снова улыбнулся. Любопытство мальчика его нисколько не покоробило.

— Да. Его и многих других. В этом и заключается, вернее, заключалась, моя работа. Однако полагаю, ужин нас заждался. Что, если мы обсудим тему за столом? Так и познакомимся как следует.

Почувствовав изумительный аромат жаркого, гости словно пригубили чудодейственный эликсир. Даже камень не остался бы равнодушным.

Робот в качестве привратника, равно как и оригинальный внешний облик Кравенмора не подготовили членов семейства Совель к тому потрясающему впечатлению, какое производил интерьер особняка Лазаруса. Как только гости переступили порог дома, они очутились в сказочном мире, намного превосходившем все, что они втроем могли нафантазировать.

Роскошная лестница спиралью взмывала в бесконечность. Подняв голову, они увидели пролет, который вел в центральную башню Кравенмора, увенчанную волшебным фонарем (или латерной), наполнявшим пространство дома рассеянным радужным светом. В призрачном мерцании взору открывалась нескончаемая галерея механических существ. Гостям улыбались большие настенные часы с подвижными глазами и гротескной гримасой. Балерина в прозрачной вуалетке вертелась вокруг своей оси в центре овального зала. Каждый предмет, каждая деталь являлась частью созданной Лазарусом Жаном вселенной.

Круглые дверные ручки выглядели как смеющиеся рожицы, которые подмигивали, когда их поворачивали. Окутанный туманной дымкой огромный филин в великолепном оперении таращил стеклянные глаза и медленно взмахивал крыльями. Десятки, а может, и сотни игрушек и миниатюрных поделок занимали целиком пространство стен и заполняли витрины, где было представлено все многообразие известных жизненных форм. Маленький игривый механический щенок вилял хвостом и облаивал шнырявшего мимо металлического мышонка. С невидимого потолка спускались каруселью феи, драконы и звезды: они водили хоровод в воздухе, вокруг замка, парившего среди ватных облаков под аккомпанемент далекой мелодии музыкальной шкатулки…

Куда бы ни падал взор, восхищенным зрителям открывались новые чудеса и новые искусные изделия, намного превосходившие все устройства, виденные прежде. Лазарус весело наблюдал за гостями, которые застыли на месте, завороженные необыкновенным зрелищем.

— Это… это волшебно! — воскликнула Ирен, не в силах поверить своим глазам.

— Ну, это только вестибюль. Но я счастлив, что вам понравилось, — с поклоном промолвил Лазарус и провел гостей в парадную столовую Кравенмора.

Дориан, утратив дар речи, смотрел вокруг себя округлившимися как плошки глазами. Симона с Ирен, потрясенные ничуть не меньше, изо всех сил старались не впасть в экстатическое состояние, к которому исподволь подводила атмосфера дома.

Зал, где накрыли к ужину, соответствовал высокому стандарту, заявленному прихожей, и не обманул ожиданий. Начиная от бокалов, приборов и сервиза вплоть до роскошных ковров, устилавших пол, все вещи несли на себе печать личности Лазаруса Жана. В доме вряд ли нашлась бы хоть одна мелочь, принадлежавшая реальному миру, серому и до отвращения нормальному. Предметы теряли с ним связь с того момента, как становились частью этой обители. От внимания Ирен не ускользнул огромный портрет над камином — пасти дракона, откуда вырывались языки пламени. На портрете была изображена дама ослепительной красоты в белом платье. Выразительность ее взгляда стирала грань между реальностью и мастерством художника. На несколько мгновений Ирен забыла обо всем, утонув во взоре необыкновенных, колдовских глаз.

— Александра, моя жена… Когда еще пребывала в добром здравии. Счастливое время… — раздался у них за спиной голос Лазаруса, исполненный грусти и смирения.

Ужин прошел очень мило, при свечах. Лазарус Жан показал себя радушным хозяином. Шутками и забавными историями ему очень скоро удалось полностью завоевать расположение Дориана и Ирен. За трапезой он пояснил, что превосходные блюда, которые они пробовали, приготовила девочка Ханна, ровесница Ирен, работавшая у него кухаркой и горничной. Натянутость, возникшая в первые мгновения знакомства, быстро исчезла. Все увлеклись непринужденной беседой, нить которой игрушечник свивал умело и незаметно.

Когда дошла очередь до второй перемены (жаркого из индюшки — коронного блюда Ханы), гости уже чувствовали себя совершенно свободно, словно находились в обществе старого друга семейства. Возникшая между детьми и Лазарусом симпатия явно оказалась взаимной, и это успокаивало Симону. Сама она тоже не осталась равнодушной к обаянию кукольника.

Развлекая гостей занятным разговором, Лазарус между делом обрисовал в общих чертах заведенный в доме порядок, не забыв обозначить круг обязанностей, выполнение которых подразумевала новая должность Симоны. По вечерам в пятницу Ханна обычно брала выходной и проводила свободное время со своими родными, людьми совсем простыми. Впрочем, Лазарус уверял, что у новоселов еще будет возможность познакомиться с девушкой, как только она снова приступит к работе. С супругами Жан в Кравенморе жила только Ханна. Лазарус не сомневался, что расторопная горничная поможет устроиться семейству Совель на новом месте и ответит на все вопросы по хозяйству.

На сладкое был подан малиновый пирог, так и просившийся в рот. За десертом Лазарус пояснил, чего он ожидал от Симоны и ее детей и как им следовало себя вести. Хотя кукольник удалился от дел, он продолжал периодически работать в игрушечной мастерской, которая размещалась в крыле, примыкавшем к главному корпусу Кравенмора. Заходить на фабрику, равно как и в комнаты на верхних этажах, возбранялось. Совель не должны были там появляться ни под каким видом. Особенно в западной части дома, где находились покои жены кукольника.

Больше двадцати лет Александра Жан страдала неизвестным и неизлечимым недугом, приковавшим ее к постели. Жена Лазаруса жила в уединении в комнате на третьем этаже в западном крыле дома. К ней в спальню заходил только муж. Он заботился о больной и обеспечивал уход, необходимый в ее бедственном состоянии. Фабрикант рассказал, как его супруга, в то время совсем молодая, красивая и полная жизни женщина, заразилась загадочной болезнью, когда они вместе путешествовали по Центральной Европе.