Читать книгу - "Девилз-Крик - Тодд Кейслинг"

любил и по которому так скучал. От страха Райли отцовские инстинкты Бобби усилились. Ему необходимо одеться и ехать за сыном. Тот нуждается в нем, нуждается в своем отце прямо сейчас и…

– Кто-то пришел в лагерь и забрал их.

– Забрал? – Бобби принялся прокручивать в голове это слово. – Райли, разве вы были не в одной палатке? Расскажи, что именно случилось?

В трубке повисло молчание. Бобби слышал, как сын дышит, думая, что ответить. И пока в голове у него медленно складывалась картина, в животе будто разверзалась яма. Он закрыл глаза и мысленно произнес молитву Богу, безмерно надеясь, что ошибается.

– Это я виноват, пап.

У Бобби словно оборвалось все внутри. Он открыл глаза и стиснул зубы.

– Слушаю, сынок.

– Меня не было в палатке. Я вышел… наружу. В лес. С Рэйчел Мэтьюз.

– Райли Джеймс, – прошипел Бобби, не успев сдержать гнев, прежде чем тот вырвался наружу. Он подождал какое-то время, чтобы собраться с мыслями, а от щек отхлынул жар. – Послушай, мы поговорим обо всем этом, когда вернешься домой. Я заберу тебя.

– Мне пока нельзя уехать. Копы уже в пути. Я должен дать показания.

Бобби вздохнул. «Конечно, – подумал он. – Оззи Белл оторвется там по полной. А когда Дон и Харриет узнают, что их дочь делала с моим сыном… о Господи, пожалуйста, даруй мне милость и терпение».

– Если бы я был там, пап, я б что-нибудь сделал. Я мог бы.

– Сынок, сейчас я хочу, чтобы ты был сильным, хорошо? Тебе нужно сфокусироваться на том, что ты помнишь, на всем, что видел, и рассказать это полиции, когда они прибудут. Мы поговорим о… о том, что ты делал, когда вернешься домой. Через пару минут я выезжаю за тобой. Где именно вы разбили лагерь?

Райли сказал ему, и после короткого обмена нежностями Бобби отключил связь. В голове у него метались вопросы и опасения. Но усиливала водоворот гнева, страха и разочарования нарастающая тревога из-за того, насколько близко они находятся от Девилз-Крика, где раньше стояла старая церковь.

От этого факта на поверхность вышли давно погребенные в недрах его разума воспоминания. И когда он встал, чтобы одеться, фрагменты кошмара медленно обрели четкость. В темноте были руки, тянущиеся, чтобы сорвать саван из пыли и пепла и явить голубые факелы, горящие в яме под старым фундаментом. Призрачные отголоски детского смеха заполнили пещеру. Накатывая волнами, звучал старый церковный гимн.

«Дайте мне ту старинную веру, ее мне хватит вполне».

По спине Бобби Тейта медленно пополз холодок, перебирая своими паучьими лапками. Он содрогнулся, избавляясь от ощущения, убеждая себя, что эта песня – всего лишь эхо кошмара. Через несколько минут Бобби ехал в сторону западного края города и лежащего за ним сумеречного леса. Тревога следовала за ним, как заблудшая собака, постоянно бежала на несколько шагов позади, верная своей решимости. Куда бы ни направлялся Бобби Тейт, это старое беспокойство неизменно преследовало его.

4

На вершине Гордон-Хилла гудела радиовышка Z105.1, вещая на город свой дьявольский контент. Рев гитар, грохот барабанов и рычание вокалистов неслись в эфир, заражая его всеми видами «метала». Радиосигнал был не единственным источником жизни; в маленькой студии сидела диджей третьей смены Синди Фаррис, изо всех сил стараясь просветить массы Стауфорда музыкой «Ведьминого часа».

Когда песня затихла, Синди облизнула губы и наклонилась к микрофону.

– Вечер добрый, Стауфорд. Это были Faith No More, чтобы нагнать вам адреналина. Не знаю, как вы, дамочки, но от голоса Майка Паттона я просто таю, если понимаете, о чем я. Вижу, моя панель горит от желающих сделать заявку, так что как насчет того, чтобы мы им ответили? – Синди нажала на мигающую красную лампочку на телефонной консоли. – Следующий дозвонившийся, ты в эфире. Добро пожаловать на «Ведьмин час». Что тебе сегодня поставить?

В наушниках раздался хриплый голос.

– О, привет, Синди, как дела, детка?

Она закатила глаза, взяла ручку и поставила галочку рядом со строчкой «пьяные поклонники» у себя в блокноте.

– Дела хорошо, красавчик. Что тебе сегодня поставить?

– Сыграй лучше на моем смычке…

Синди отключила связь, и придвинула к себе телефон.

– И спасибо тебе, великодушный гость, за прекрасное исполнение песни «Не одиноко ли тебе сегодня». Следующий звонящий, ты в эфире.

К ее облегчению, в наушниках раздался женский голос.

– Привет, Синди. Можешь поставить «Дырочки в ткани» в исполнении Yellow Kings?

– Конечно, – улыбаясь, ответила Синди. – Всегда готова поставить что-нибудь от этих павших стауфордских солдат. Как тебя зовут, милая?

– Мэнди. Можно посвятить ее моему брату, Томми?

– Хорошо, Мэнди. – Синди отключила связь и поставила заявку в очередь. – Это песня от стауфордских Yellow Kings, упокой господь их душу. Мэнди посвящает эту песню Томми. Ребята, вы бросили вызов южным пустошам, поэтому она звучит для вас.

Красная лампочка «ПРЯМОЙ ЭФИР», замигав, погасла, и зазвучала песня. Выходя из студии, Синди остановилась, чтобы полюбоваться пробковой доской, висящей в коридоре. К ней, под вывеской с надписью «Стена Позора», были приколоты десятки писем. Послания с угрозами и оскорблениями – некоторые подписанные, но большинство анонимные – все они были переполнены одинаковой религиозной риторикой, обещаниями адского огня и серы и требованиями прекратить дьявольский промысел.

– Назойливые мухи, – пробормотала Синди и пошла в туалет. Она выросла в северной части штата, и, хотя там царило фарисейство христианских конфессий, в ее родном Ньюпорте даже близко не было ничего такого, как в Стауфорде. Город представлял собой улей религиозной жизни, с как минимум тремя церквями в каждом районе. Никогда в жизни она не видела так много баптистских и пятидесятнических центров. Радиостанция наслушалась от них всех, но больше всего – от Первой баптистской церкви, конгрегации Бобби Тейта.

В первые две недели работы на радиостанции до Синди дошли слухи, что Стефани каким-то образом связана с Бобби, но спрашивать ее об этом у нее не хватило духу. Синди достаточно знала о маленьких городках, чтобы понимать, что она слишком мало живет там, чтобы встревать в пересуды. К тому же она восхищалась Стефани, уважала ее и немного побаивалась. Любой, у кого хватило храбрости создать рок-радиостанцию на блестящей пряжке Библейского пояса[8], заслуживал восхищения. Любой, у кого хватило мужества встать и бросить вызов религиозным массам, требующим закрытия станции, был тем, кого следовало побаиваться.

Стефани распалила огонь пару недель назад, когда дала интервью Майклу Лоту, журналисту из «Стауфорд Трибьюн», на тему очевидного успеха станции вопреки крикам недоброжелателей.