Читать книгу - "Страна Червя. Прогулки за Стену Сна - Гари Майерс"

о важности моей цели. Как стены той вызывающей башни загораживали моё духовное зрение, так теперь стена мрачных туч загородила обзор моим глазам. Это были не высокие кучевые облака летней грозы, светящиеся вверху отражённым солнечным светом и темнеющие снизу набрякшим дождём. Нет, это был тяжёлый покров, плотно и низко затянувший всё до самого горизонта, покрывало, более соответствующее глубокой зиме, нежели разгару ранней осени. Тем не менее, я не мог не оценить этого, даже с некоторым удовлетворением. Я с радостью встретил такое подтверждение виденного в волшебном зеркале, с радостью определил дальность и направление путешествия, ведь в ином случае не знал бы ни того, ни другого.

Но долго моя радость не продлилась. Ибо вскоре я увидел, как по дороге ко мне приближается фургон, запряжённый волами. Фургон был битком набит людьми и кладью. Это могло оказаться фермерское семейство, везущее урожай на рынок Икквы. Я вознамерился было расспросить их о том крае, откуда они прибыли. Но, когда они подкатили поближе, бодрое приветствие умерло у меня на устах. Это и правда оказалась семейство — мужчины и женщины, молодые и старики, а вдобавок дети, животные и всяческий домашний скарб. Однако, праздничной радости у фермеров и в помине не было. Скорее это смахивало на мрачный вид похоронной процессии. Стиснутые губы выдавали их горе. А безжизненные глаза говорили о глухом отчаянии, что не замечало ничего другого, кроме самого себя.

Невзирая на это, я заговорил бы с фермерами. Но потом я заметил другой фургон, едущий за ними немного позади. За тем фургоном следовал ещё один, а за ним ещё и ещё, пока я не насчитал во всей растянутой веренице семь повозок. В некоторые были впряжены тягловые животные, а некоторые тянули люди. Где-то было мало седоков, а где-то много, в одной даже столько, что двоим-троим людям пришлось пешком брести около неё. Но все несли такое же скорбное выражение, как у самых первых. Всех придавливало такое же бремя глухого отчаяния. Я хотел расспросить их, что значит такая процессия, но глубоким чувствам требуется глубокое одиночество. Всё, что я мог — это отойти в сторонку и пропустить их, не задерживая. Всё, что я мог — это проследить, как они проезжают и возобновить своё одинокое странствие.

Эти повозки оставили тень на моём сердце, почти столь же обширную и глубокую как тень мрачных туч, которые теперь простёрлись уже надо мной. Я задумался, не были ли повозки и тучи связаны и в каком-то другом смысле. Разумеется, имелись основания, чтобы так считать. Если два столь необычных явления происходят совокупно, в одном месте и времени, то, естественно и разумно предположить, что они связаны одной причиной. Хотя трудно представить, что это может быть за причина. Я уже какое-то время шагал под тучами и покамест ничто из виденного мной не вызывало желания повернуть назад. Быть может, воздух тут стал прохладнее. Быть может, смолкли птицы и насекомые. А, может быть, всё малые тени накрыла громадная тень сверху. Но, чтобы отпугнуть фермеров, потребовалось бы куда больше этого. Потребовалось бы гораздо больше угрожающей бури, чтобы прогнать людей от домов и очагов, или принудить бросить свои плодородные поля в разгар урожая, от которого зависела сама их жизнь. Но, куда бы я ни бросал взгляд, то видел, что отчего-то это и произошло. Я видел наполовину сжатые поля и наполовину убранные сады, косы и лестницы валялись там, где их побросали жнецы и сборщики. А один раз, самый необъяснимый из всего, я заметил фермерский дом, открытый пасмурным небесам — его соломенная крыша лежала вверх ногами в огороде рядом.

Фермерский дом с сорванной крышей всё же оставался хоть каким-то убежищем. Но во всём просторном краю за ним больше не нашлось ни единого жилища. Поля и сады исчезли. Плоская и бесплодная равнина тянулась до подножия прилегающих к ней холмов, что образовывали самую дальнюю оконечность северных Эйглофианских гор. Вопрос о жилищах был вовсе не праздным. Солнце, так долго скрывающееся за тучами, только-только показалось из-за них и теперь уже опускалось к горизонту. Вскоре ночь накроет меня своим пологом, а день всё сильнее разжигал нежелание позволить ей застать меня в чистом поле. Но где же ещё она могла меня застать? Какие варианты мне оставались? Выскрести яму в каменистой земле под ногами? Или отыскать какую-нибудь расщелину в скалистых холмах, что маячили надо мной? Я поднял взгляд на сами холмы, взвешивая практичность последней мысли. И тут я узрел башню.

Ошибки быть не могло. Удалённость, внешний вид и даже свет были в точности такими же, как виденное мной в магическом зеркале. Я поразился тому, как же смог подойти настолько близко и до сих пор не заметить. Но по-настоящему удивительным оказалось то, что теперь я это осознал. Башня стояла в бухте, обрамлённой скалистыми холмами, лишь чуть-чуть возвышаясь над ними. Сложена она была из такого же серого камня, как и они. И она глубоко утопала в тени тех же самых серых туч, что низко и грузно нависали надо всем вокруг. Вершину башни венчал зубчатый парапет. Окон было немного, да и те тесные. Лишь дверь выглядела мало-мальски гостеприимно, но и её оберегал узкий перешеек — единственный подход к ней. В былые времена башня могла вмещать изрядный гарнизон. Ныне она превратилась в опустевшую раковину. Проёмы окон и двери зияли темнотой и пустотой. Единственным светом был красный блеск багровеющего солнца, которое в эту минуту угасало у меня за спиной.

Затем закатившееся солнце открыло то, что скрывал его угасающий блеск. Мне казалось, что дверной проём был тёмен и пуст. Теперь же я заметил в его глубине неяркое жёлтое свечение.

Это свечение, казавшееся столь тусклым снаружи башни, внутри стало куда ярче. Оно явило мне широкий каменный проход, ведущий вглубь, в недра башни. Но свечение источалось не из самого хода, а из выхода на противоположном его конце. Истинный источник света оставался мне невидим, потому что он располагался выше прохода, в коротком пролёте грубой каменной лестницы. Но, когда я прошёл весь ход до конца и взобрался по ступеням наверх, он явился мне во всём своём сиянии.

Я очутился в просторном округлом покое, весьма высоком и обширном, почти столь же высоком и обширном, как вмещающая его башня. Покой ярко освещали ряды факелов в держателях, закреплённых на одинаковом расстоянии друг от друга по кругу стены. Наверху эта стена осыпалась от ветхости и почернела от издревле горевших огней,