Читать книгу - "Струна времени. Военные истории - Александр Бушков"

А может быть, это я себе под нос пел – прекрасно понимал, что они мне только чудятся в алкогольном дурмане. В конце концов все же провалился в каменный сон без сновидений и уж тем более кошмаров.

Назавтра я уже не нарезался, скорее уж тихонько похмелялся по глоточку, курил без продыху и песен сам себе уже не пел. Нужно было помаленьку приводить себя в порядок: по неписаному правилу после «вольных» следовало явиться к начальству в самом свежем виде, без малейшего запашка, боже упаси, в это утро уже не опохмеляясь. Так я и поступил, благо и на этот счет опыт был богатый, и следовало поступать, как надлежит, не дал бы мне Крутых скидку на некоторую необычность операции. Прежде всего он сообщил, что всех наших фигурантов забрала Москва – и майора, и трех абверовцев, и немца-радиста, и даже планериста. Работу по делу считать законченной, все группы расформировываются.

Подробностей он не приводил, но человеку понимающему все было понятно и так: теперь, получив такой улов, Москва намерена продолжать игру сама, но уже, похоже, в масштабах, выходящих за рамки одного нашего фронта. Иначе бы их оставили нам. Не думаю, чтобы понадобилось много времени для склонения абверовцев к сотрудничеству – у нас это получалось получше, чем у Дон Жуана, склонявшего красоток к постелям. Только, я вас душевно умоляю, не надо снова про «пытки в застенках». Кулаком еще можно выбить какую-то конкретную разовую информацию, а вот склонение к долгому сотрудничеству, повторяю, требует совсем других методов, чисто психологических, давно и хорошо разработанных. К тому же время и обстановка благоприятствовали: уже многим из немцев, кто не был зашоренным фанатиком, стало приходить в голову, что хваленому «тысячелетнему» рейху приходит аллес капут.

На нас уже через неделю посыпались награды. Судя по оперативности, с какой я прежде и не сталкивался, вывод напрашивался один: Верховный дал указание наградить всех участников операции. Его указания полагалось исполнять немедленно. Вот и выполнили, я так полагаю, в сжатые сроки…

Я получил «Александра Невского». Остальные офицеры, в том числе и Ружицкий – кто «Боевое Красное», кто «Красную Звезду», Сидорчуку дали «Славу» первой степени (вторая и третья у него уже имелись), Томшику – «Славу» третьей. Бойцы, включая двух поваров, получили «За боевые заслуги». Не обошли и другие группы, работавшие на своих участках. У полковника Крутых на груди появился новехонький орден Ленина – но есть сильные подозрения, что он был и не особенно рад.

Своя специфика, понимаете ли. Орден Ленина в армии не то чтобы недолюбливали, но относились к нему с некоторым холодком. С одной стороны – высший орден СССР, с другой – награда, так сказать, двойного назначения. Ею часто награждали и гражданских – и передовиков производства, «знатных», как тогда говорили, машинистов, ткачих, чабанов, и актеров, и поэта Михалкова за детские стихи.

Ничего не имею против поэта Михалкова, стихи его я читал и детям, и внукам – а уж к передовикам производства следовало относиться тем более со всем уважением, без них и армия воевать не смогла бы, труженики тыла необходимы. Тут другое: боевому, заслуженному офицеру носить на груди тот же орден, что есть и у знатного чабана… Не унизительно, но все равно как-то не то…

Тогда я эту мысль высказать не решился бы, а вот сегодня уже можно… Сталин многое не побоялся позаимствовать у царских времен, и погоны, и шашки у железнодорожной милиции, и «министерства» вместо «наркоматов», и еще разное, вплоть до раздельного обучения мальчиков и девочек. А вот с наградами не все продумал, старую систему не ввел. При царе, да простят меня за легонькую крамолу, наградная система была устроена пограмотнее. За гражданские заслуги – орден. За военные – тот же самый орден, но непременно с мечами. Даже если офицера отправляли в отставку без права ношения формы, любой, глянув на его награды, моментально определил бы, что получены они именно за военные заслуги. Ничто не мешало добавить к орденам Ленина или «Знаку почета», скажем, не мечи, а скрещенные сабельки – для военных. Не додумался никто…

Как раз когда мы малость обмывали ордена, пришла информация, лично мне чуть подпортившая настроение. Поляки отозвали своих разыскников. Винить их не в чем: они скрупулезно и добросовестно отработали каждую деревушку, каждый хутор в том самом круге диаметров километров двадцать, а кое-где и вышли за его пределы – но нигде не обнаружили следов Факира. И Катю, описанную со всем прилежанием, никто не видел. Кстати, она единственная и осталась без награды, потому что пропала без вести. Посмертные награждения – практика распространенная, но вот пропавших без вести в жизни не награждали…

А еще через несколько дней фронт резко пошел вперед, а следом и мы, как же иначе. Работы для нас моментально стало выше головы – мы чистили тылы от «Вервольфа». Знаете, что это была за гоп-компания? Хорошо… Вот только у нас, уж и не знаю отчего, о «Вервольфе» принято писать с иронией: дескать, бегали по лесам и темным углам мальчишки-фанатики из «Гитлерюгенда», не умевшие толком держать винтовку.

Таких бы писарчуков на наше место… Попадались и мальчишки, но редко. «Вервольф» ставили несколько серьезных немецких учреждений, имевших прямое отношение к разведке и контрразведке, отправляли туда эсэсовских и партийных функционеров, но немало было и фронтовиков, как правило, прошедших именно Восточный фронт. Так что враг был серьезный: поджоги, взрывы, убийства, даже порой обстреливали наши военные комендатуры и пускали поезда под откос. Сотрудничали с АК и УПА. Порой, суки, использовали наш же партизанский опыт: скажем, мальчишки, старики и девушки в роли разведчиков, информаторов, исполнителей разных поручений. Так что хлестались с ними всерьез, до начала сорок шестого, и потерь у нас хватало. Армия после победы имела полное право расслабиться, а вот мы воевали, как все прежние годы…

Другое дело, что не было массовости – счет им шел на сотни, а не на тысячи. Между тем перед вступлением наших войск на территорию Германии и многие толковые люди, и сам Верховный всерьез опасались, что наши там столкнутся именно что с массовым партизанским движением. По приказу Верховного был разработан обстоятельный и толковый план мероприятий по противодействию как раз массовому движению.

Никак нельзя назвать это глупостью или блажью. Наши учитывали не только советский опыт – Польша и Югославия, Франция и Италия, Греция и Словакия. Вспомнили, как в самой Германии обстояло некогда: у них в некоторых государствах после вторжения Наполеона было довольно крепкое подпольно-партизанское движение. Был и Фемгерихт, этакая помесь контрразведки с трибуналом. Выражаясь современными терминами, выявляли пособников оккупантов и вызывали ночью на суд, где приговором сплошь и рядом была высшая мера.

Причем предупреждали заранее, но в бега пускались немногие: знали, что в покое не оставят, под землей найдут.

Но массового движения мы не встретили – что нам хлопот ничуть не убавило и погибших не вернуло…

Конца я не застал, правда, гонял их до начала августа. И понемногу происшедшее в той лесной глуши начало уходить из памяти. В нашем деле еще и важно уметь забывать, неважно, странную ту историю в мазурских чащобах или обычную операцию. Если держать в голове все – голова, чего доброго, лопнет… Нельзя сказать, чтобы забывали совсем, но очень многое уходило в самые дальние закоулки памяти и уже не вспоминалось. Вот и теперь мазурская история начала было уходить в те самые закоулки-закутки, как не раз прежде, и я надеялся, что ей там и почивать вечным сном.