Читать книгу - "Данвичский роман - Эдвард Ли"

освежило мои воспоминания о некоторых вещах, которые я слышал.  Стоявший предмет посреди поля представлял собой сарай, о котором я даже не мечтал. Он был ДВАЖДЫ размером с мой дом, и весь из отличного дерева, запечатанного соком жуков, с серьёзной крышей и двумя сеновалами. Он выглядел чертовски новым. Затем я вспомнил, что слышал о том, как Айк Наллерс построил себе новый сарай пару лет назад, красивую постройку, скреплённую гвоздями, с вбитыми врезными колышками и смолой под черепицей, чтобы она никогда не протекала, так что это должен быть он. Я также вспомнил о том, как Айк Наллерс взял и умер прошлой осенью, когда один из его плугов ударил его по голове, и, что ещё важнее, те бездельники болтали с Осборном, когда я пошёл за китовым маслом, и они говорили, что Пруденс Наллерс хотела продать этот большой шикарный сарай, но в Данвиче не было никого с такими деньгами. Конечно же, когда я подошёл к тому большому сараю, я увидел, что там написано объявление о продаже. Не было никакого обмана, это был чертовски красивый сарай и, вероятно, первое новое здание, построенное в Данвиче после старой мельницы и, чёрт возьми, вообще построенное после 1806 года, я думаю. Я стоял перед ним с восхищением, когда услышал шорох и резкий женский голос: «Чего ТЫ хочешь? Убирайся с моей земли, меньшее, что я хочу, это выдвигать обвинения в незаконном проникновении!» Я поворачиваюсь и вижу, что это была Пруденс Наллерс, которая выглядела вдвое толще, чем в последний раз, когда я видел её столько времени назад. «Я хотел бы поинтересоваться, сколько вы просите за свой сарай, мэм?», - говорю я ей. Она пристально посмотрела на меня и сказала: «Я прошу пять сотен, но для ТЕБЯ цена будет тысяча! И я не знаю ни одного беднягу Уэйтли, у которого были бы ТАКИЕ деньги!» О, у меня были деньги, но я этого не сказал. Думаю, я позволил её ядовитому голосу и взгляду проникнуть в меня, было мерзко, и я так сильно хотел наложить на неё заклинание боли в «киске», которое продлится всю её ЖИЗНЬ, а не просто лунный цикл. И ещё одно заклинание, которое я узнал, это что её сиськи могут заполниться гноем, а затем разорваться и отвалиться. Почему она так со мной разговаривает? И она продолжала говорить, она говорила, что я был ублюдочным сыном ведьмы, а моя мама была придурочной, и мы были так бедны, что приходилось есть початки после того, как мы вытирали ими задницы, а мой дед был колдуном-преступником, который должен был быть сожжён на костре, но почему-то не был, а потом она сказала: «Как твоя грязная мамаша, эта придурочная, заимела ТЕБЯ, чёрт возьми? Она трахнулась с проклятым КОЗЛОМ, Уилбур Уэйтли, и все это ЗНАЮТ! Потому что так выглядишь и ты, как КОЗЁЛ!» Я как бы улыбнулся, желая сказать: «Эй, ты, толстая старуха с желеобразным лицом, мой отец не козёл, мой отец - БОГ», - но я, конечно, не стал, и я решил, что не буду накладывать новое заклинание на её «киску»... или любое другое заклинание. Она просто отвратительный мусор, чтобы тратить моё время и силы на неё, и я ушёл. Древние, несомненно, убедили меня в том, что я пользуюсь чудодейственными силами, которым они меня обучили, и что недостойно тратить их на Пруденс Наллерс. Лучше пусть она будет сидеть и гноиться одна со своим жиром, ненавистью, обвисшими сиськами и без денег.

Затем я вернулся к своему первоначальному делу. До Динз-Корнерс оставалось всего полмили, а до тропы Лавмана - не более пятидесяти локтей.

Теперь, когда я снова её увидел, это была дерьмовая маленькая хижина, или, может быть, это просто мои мысли были окрашены знанием всего того дерьма, которое отец Сэри сделал с ней в этом месте. Я заметил дым, идущий из дымовой трубы, поэтому я подумал, что он, должно быть, готовит там, вероятно, лесного хорька, судя по запаху. Дверной молоток показался мне старой металлической пластиной, на которой было видно лицо без рта и носа, только с двумя глазами. Самый уродливый молоток, который я когда-либо видел. Сначала я подумал просто толкнуть дверь, войти и позаботиться о злодее, - слово, которое сказал бы дедушка, но потом мне показалось, что лучше снять рубашку, чтобы его кровь не забрызгала её, когда я убью его. Теперь моя собственная кровь кипела, поэтому, когда я снимал рубашку, мои щупальца вертелись, взбалтывались и извивались, как масса двадцати кроваво-красных медноголовых змей, и все их рты открывались, обнажая клыки-иглы. Я был очень взволнован, желая увидеть выражение лица этого мужчины, когда войду в его дверь!

Но я подумал, что лучше прокрасться сзади, чем ворваться спереди. Я был тихим, оказавшись внутри, потому что боялся наступить на какой-либо мусор, который везде вокруг валялся. Бóльшую часть хижины занимала пара комнат с земляными полами, в основном покрытыми старыми досками, и мебель, о которой мой дед сказал бы, что она не так сложена. На кухне стояла полка с десятью банками для варенья, и в них не было варенья, сэр. Они были полными, и это было не что-то из молочной продукции. Я вспомнил, что сказала мне Сэри, поэтому мне не пришлось гадать, что в них было. Я подумал, а потом снял крышки с этих банок и позволил своему доминирующему щупальцу высосать из них всю сперму. Затем я услышал какое-то тяжёлое дыхание, как мне показалось, когда я шёл по кухне мимо дровяной печи. Я держал свои щупальца и хоботок совершенно неподвижно, чтобы они не шумели, а затем я выглянул из-за края дверного проёма. И увидел...

Отца Сэри - худощавого, грязного мелкого коротышку, он был с чумазым лицом и практически лысый - сидел в кресле абсолютно голым, как я мог разглядеть со своего места. Он сидел, напряжённый, с закрытыми глазами, одной рукой тянул свою мошонку, как верёвку от колокольчика, а другой рукой яростно водил вверх-вниз по своему пенису. Это было самое смешное, что я когда-либо видел, и о, как мне хотелось бы, чтобы дедушка был ещё жив, чтобы увидеть это! И, конечно же, рядом с ним стояла банка для варенья, так что я точно знал, что он планирует. Я нарочно прятался за дверью, чтобы дать ему достаточно времени, затем он схватил банку и, когда казалось, что он собирался спустить сперму, я вошёл в комнату.

Он сразу уронил банку, и