Читать книгу - "Пираты-призраки - Уильям Хоуп Ходжсон"

– Там еще два, чуть подальше, – сказал я ему, показывая пальцем.

Чтобы заметить их, ему не потребовалось много времени, правда и рассматривал он их совсем недолго. Отойдя от борта, он приказал нам продолжать уборку палубы и, уже уходя, добавил:

– И никому ни слова!

– Наверно, побежал докладывать Старику, – заметил Тамми, дождавшись, когда второй помощник отойдет подальше.

Я лишь пробормотал что-то в ответ – мои мысли целиком были заняты кораблями-призраками.

Мы взяли метлы и пошли обратно. По дороге нам встретились второй помощник и капитан. Они проследовали на нос и остановились у браса фок-мачты. Я видел, как помощник показал капитану на брас, точно докладывая ему о состоянии оснастки. Я догадался, что это делалось нарочно, с тем чтобы отвлечь внимание, если кто-то из матросов вдруг посмотрит в их сторону. Затем Старик как бы между прочим глянул за борт: его примеру последовал второй помощник. Минуты через две они вернулись на корму и поднялись на ют. Я мельком увидел лицо капитана, когда он проходил мимо, и понял, что он сильно обеспокоен или, лучше сказать, сбит с толку. Только мы закончили подметать палубу, как пробили четыре склянки, и мы спустились в кубрик, чтобы перекусить. Матросы, потягивая чай, лениво переговаривались друг с другом.

– Слышал, будем теперь спускать паруса на ночь, – подал голос Квойн.

– Что? – переспросил Джаскетт, отрываясь от своей кружки.

Квойн повторил.

– Кто это говорит? – поинтересовался Пламмер.

– Я слышал это от дока, – ответил Квойн. – А ему сказал стюарт.

– А стюарту-то откуда знать? – спросил Пламмер.

– Не знаю, – сказал Квойн. – Может, слышал, как начальство совещалось на корме.

Пламмер повернулся ко мне и спросил:

– А ты что-нибудь знаешь об этом, Джессоп?

– О чем? О том, что будем убирать паруса? – переспросил я.

– Да, – сказал он. – Ведь Старик, кажется, беседовал с тобой утром, а?

– Да, – признал я. – Разговор шел именно об этом.

– Вот видите! – сказал Квойн. – Я был прав!

В эту секунду в дверном проеме кубрика появился один из матросов второй вахты и прокричал:

– Всем наверх – убавлять паруса!

И в то же мгновение над палубой пронзительно зазвучал свисток второго помощника.

Пламмер встал и, потянувшись за своей фуражкой, произнес:

– Ладно, сдается мне, что начальство, и правда, решило взяться за ум.

Мы вышли на палубу.

Стоял полный штиль, и тем не менее мы спустили и закрепили на реях все тримбом-брамселя и брамсели. Потом мы спустили грот и фок. Прямая бизань уже была спущена.

Мы занимались фоком, когда солнце начало закатываться за горизонт. Мы привязали к рею свой край паруса, и я ждал примерно с минуту, пока остальные управятся со своей частью работы. Я смотрел, как садится солнце, и вдруг увидел нечто такое, на что в иных обстоятельствах не обратил бы ни малейшего внимания. Солнце нырнуло почти наполовину за горизонт и выглядело огромным малиновым куполом. Неожиданно над поверхностью моря вдали справа по курсу появилось небольшое облачко тумана. Оно затянуло его тонкой пеленой дыма. Этот туман или дымка быстро сгущался, но в то же время рвался на отдельные клубы весьма странной формы, так что красный свет солнца проникал между ними темнокрасным заревом. Затем на моих глазах загадочная пелена стянулась в одно место и поднялась к небу, принимая форму трех крепостных башен. Башни приобрели более строгие очертания, под ними начал проступать какой-то удлиненный профиль. Все четче и четче вырисовывались отдельные детали, и в следующий момент я вдруг увидел, что клубы тумана превратились в огромный корабль. Причем корабль не просто был – он еще и двигался. Поначалу он стоял боком к солнцу, теперь же начал разворачиваться. Форштевень < Форштевень – брус по контуру носового заострения судна, в нижней части соединен с килем.> выдвинулся в нашу сторону медленно и величественно, три мачты вытянулись по одной прямой. Корабль направлялся прямо на нас. Он увеличивался в размерах, но, с другой стороны, терял четкость линий. За его кормой солнце почти полностью закатилось за горизонт, осталась лишь тонкая полоска. Затем в сгущающихся сумерках корабль как будто погрузился обратно в океан. Солнце исчезло в море, и то видение, которое я наблюдал, слилось, потерялось в однообразно серой краске наступающей ночи.

До моего слуха донесся крик – это был голос второго помощника, который находился на мачте вместе с нами:

– Эй, Джессоп, пора! Пошли быстрей! Пошли быстрей!

Я огляделся и увидел, что почти все матросы уже покинули рей.

– Слушаюсь, сэр, – пробормотал я, перебрался по лееру к мачте и спустился на палубу. На меня снова накатил страх.

Чуть позже на юте пробили восемь склянок, и после общей переклички я отправился на корму сменить штурвального. Первое время, пока я стоял за штурвалом, мой мозг, казалось, отключился и был не способен воспринимать окружающее, но вскоре это ощущение прошло, и я обратил внимание на мертвое спокойствие, воцарившееся на море. Не чувствовалось ни малейшего ветерка, и даже никогда не смолкающий скрип оснастки как будто замирал временами.

Штурвальному при такой погоде делать было абсолютно нечего. Я мог бы запросто сидеть в кубрике и курить свою трубку. Внизу на главной палубе мерцали фонари, подвешенные на перекладины вант на фоки гротмачтах. Их стекла были затемнены, чтобы не слепить глаза офицеру и вахтенным на юте.

Воцарилась ночь. Было очень темно и тихо, но я едва воспринимал окружающее. Теперь, когда мой мозг снова заработал, он был занят главным образом тем загадочным, огромным миражем, что поднялся на моих глазах из моря.

Я продолжал пристально вглядываться в темноту и с замиранием сердца ждал нового появления загадочного корабля. Меня не покидало острое предчувствие того, что в любую минуту может случиться нечто ужасное.

Однако пробили две склянки, а все оставалось на удивление спокойным, во всяком случае так мне казалось. Должен сказать, что кроме этого загадочного туманного видения мне все время вспоминались те четыре черных призрака, лежащих в глубине моря под нашим левым бортом. Каждый раз, когда я вспоминал о них, я переполнялся благодарностью к тем, кто развесил фонари на главной палубе. Меня удивляло, почему ни одной лампы не было на вантах бизани. Я весьма сожалел, что никто не подумал об этом, и собирался обязательно сказать об этом второму помощнику, как только он снова появится на корме. В тот момент он находился в передней части юта. Он стоял, облокотившись на поручни, и, насколько я мог судить, заметно нервничал. Уже три раза он спускался на главную палубу и прохаживался по ней, заглядывая во все углы. Он точно искал чего-то.

Неожиданно для меня вахтенный на рынде отбил три склянки, и с бака ему ответил носовой колокол. Мне показалось, что удары прозвучали прямо у меня под ухом. В воздухе было что-то необъяснимо странное в ту ночь.