Читать книгу - "Ночь триффидов - Саймон Кларк"

— Камера наготове. Я запечатлею на пленке ваш прекрасный профиль, как только мы ошвартуемся, — с улыбкой сказала она.

— Прекрасный профиль? — удивился я. — Боюсь, что от его вида треснет объектив.

— Вы в это время будете стоять вытянув шею, отыскивая среди встречающих супругу.

— А вот и нет. Я не женат.

— Ах вот как, — проронила Керрис и взглянула вперед по курсу. Ее длинные волосы развевались по ветру. — Вы знаете, а ведь Гэбриэл прав. Мы мчимся на всех парах. Шкиперу не терпится доставить вас домой живым и здоровым.

— Вы уверены, что он дал радиограмму на частоте, которую я вам сообщил?

— Естественно. Они страшно обрадовались, узнав, что вы живы.

Мы замолчали. Наступившую тишину нарушало лишь шипение разрезаемых форштевнем волн.

— Вы спасли девушку, — наконец произнесла Керрис, внимательно глядя на меня своими необыкновенными зелеными глазами. — Вас встретят, как героя.

— Героем я себя вовсе не чувствую, — ответил я, покачивая головой. — Совсем напротив. Мне становится очень скверно, когда я вспоминаю о Хинкмане.

— Тем не менее не забудьте подготовить торжественную речь. Островитяне, насколько я поняла из радиообмена, уже считают вас героем.

— Это скорее по праву рождения, а вовсе не из-за личных заслуг.

Керрис откинула упавшие на лицо волосы, которые в неярком красноватом свете стали совсем рыжими.

— Дэвид, вы либо очень скромны — невыносимо скромны, — либо в жизни вашей семьи есть какая-то огромная тайна.

Я снова облокотился на фальшборт и, глядя на пену у форштевня, произнес:

— Никакой великой тайны в нашем семействе нет. Если послушать, что говорят и пишут о моем отце на острове, то он выглядит почти полубогом.

— И от вас тоже ждут великих свершений?

— Вроде того.

— И вас это терзает?

— Вовсе нет, — улыбнулся я. — Отец — великий человек, но моя семья вовсе не желает видеть во мне второе издание Билла Мэйсена. А вот общественность ожидает от меня нечто подобное.

— Но, может быть, вы их и не разочаруете.

— Керрис, до сих пор мое самое большое достижение состоит в том, что я за два дня угробил два самолета. Да, все ждут, что я надену сапоги великана. Однако боюсь, что они слишком велики для моей ноги.

И я снова повернулся лицом к морю, успев заметить, какие у нее белые зубы и какую прекрасную форму имеют чуть пухлые губы.

— Только не подумайте, что я жалуюсь на судьбу, — добавил я и спросил: — А как ваша семья? В ней проводятся смотры достижений ее членов?

— Проводятся. Но боюсь, что за всеми членами семейства уследить невозможно.

— Неужели их так много?

— Да, очень.

— У моего приятеля Митчелла восемь братьев и две сестры. Не представляю, как он запоминает их дни рождения. Да что там дни рождения! Я был бы не в силах запомнить их имена.

— Думаю, что ваш приятель Митчелл еще легко отделался.

— Неужели у вас братьев и сестер еще больше?

— Хм-м… — Она улыбнулась, посмотрела на меня и сказала: — При последнем учете выяснилось, что у меня сто пятнадцать братьев и сто двадцать сестер.

Я подумал было, что она шутит, и громко расхохотался, но, взглянув на ее лицо, понял: это не шутка.

— Вот это да! — воскликнул я.

— А вы думали, что у вашего Митчелла забот полон рот, — уусмехнулась Керрис и, прикоснувшись к моему подбородку, добавила: — Если ваша челюсть опустится еще хотя бы на дюйм, придется латать палубу. — Она облокотилась на фальшборт рядом со мной, посмотрела в даль и спросила: — Ну и как, никаких признаков острова?

И тут я сделал маленькое открытие. Разные общества, пребывая в изоляции, развиваются по-разному. У нас появились Дома Материнства. В Нью-Йорке же количество детей в одной семье достигало нескольких сотен. Одному Богу известно, как им это удавалось. Но для меня было ясно одно — и мы, и они должны будем проявлять друг к другу максимум терпимости. И мы, и они обязаны принять чужой образ жизни без каких-либо предрассудков. В противном случае нас ожидают большие опасности.

Размышляя о том, как американцы перенесут шок от встречи с нашей уютной и очень домашней культурой, я машинально взглянул на солнце. И только в этот момент понял, что с нашим светилом что-то неладно. Очень, очень неладно.