Читать книгу - "Самая страшная книга 2023 - Оксана Ветловская"

Он отошел от окна и сел обратно за стол, стараясь не встречаться глазами с психиатром и уже сожалея о своей внезапной откровенности. Иван Игнатич с полминуты молчал, задумчиво напевая под нос нечто среднее между Jingle Bells и «В лесу родилась елочка», а потом заключил:

– М-да, тревожненько. Амитриптилинчик придется удвоить. Щас выпишу рецептик, внизу шлепнете печать.

– А я вот читал, – прозвучало робко, сипло, и Жилин кашлянул, прочищая горло. – Читал в Интернете, что в Израиле контузию насовсем вылечивают. И не таблетками, а физиотерапией там, массажами.

Маска вдруг соскользнула с лица психиатра и растворилась в воздухе. Улыбка Ивана Игнатича стала неприятной, взгляд – ледяным, а губы, едва шевелясь, как у чревовещателя, произнесли:

– Может, вам в Интернете и лечиться? Или в Израиле.

На пару секунд повисла тяжелая пауза, а потом психиатр будто опомнился, нацепил снова привычную, разношенную маску и затараторил:

– И не хмурьтесь, не унывайте. Как говорят – здоров, не хвор, а хвор – не приговор. Всего доброго вам! Ко мне придете уже после праздничков. Да, почти через месяц. А до тех пор буду занят. Нагрузочку мне лишнюю навесили. Сами понимаете – ковид.

– Ковидик, – машинально поправил Жилин, выходя из кабинета.

4

Денег, конечно, не дали. Рыжий, похожий на гигантского хомяка парень битый час что-то вбивал в компьютер, а потом, деловито шепелявя, сообщил:

– К сожалению, в кредите отказано.

– А если в другом… – начал было Жилин.

– Нигде не дадут, – оборвал рыжий. – У вас кредитный рейтинг – красный.

Красный! А каким еще он мог быть после пяти совместных лет с Иркой?! Это с древнегреческого «Ирина» переводилось как «мир» и «спокойствие», но у древних греков, видимо, были свои, совсем другие Ирины.

Жилин шел по серым улицам, бездумно мусоля грязный, обжигающий пальцы снежок. Потом кинул его в ворону и нырнул ладонью в подвернувшийся по пути сугроб, зачерпывая еще снега. Новый снежок ни с того ни с сего растаял в руке. Да так быстро, будто попал на раскаленную сковороду. Ледяная вода скользнула между пальцев, а ладонь вдруг оказалась перепачканной кровью. Жилин вытаращился и воровато сунул руку в карман.

– Простите, вам помочь?

– Что?

– Мне показалось, у вас кровь.

Девушка стояла в паре метров. Невысокая, стройная, в коротком полушубке, джинсах и высоких сапогах. Взгляд карих глаз беспокойно метнулся в сторону спрятанной в карман руки. Лицо показалось знакомым, и Жилин прищурился, всматриваясь. Но неожиданно в этот самый миг густо посыпал снег, и девушка оказалась отделена белой завесой.

– Да нет, ничего страшного. Все нормально.

– Точно? А то я тут рядом в школе работаю, в отделе кадров. Можем дойти, вас в медкабинете перевяжут.

– Не надо, спасибо. В отделе кадров, вы сказали?

– Ну да. А что?

– Возьмете меня на работу?

Жилин тут же устыдился своего вопроса, но девушка не растерялась.

– Конечно, – она вдруг хихикнула. – Вы такой видный мужчина. Приходите завтра к девяти с паспортом и трудовой. Охраннику скажете, что в отдел кадров. К Ирине. Будете у нас обэже преподавать.

Карие глаза тепло блеснули сквозь белую пелену, и девушка исчезла в пучине снегопада. Жилин осторожно вытащил руку из кармана – крови не было.

5

Утро началось с чистого листа. В шесть часов, как в армии. И сразу зарядка, дыхательная гимнастика, контрастный душ, бритье до синевы, а затем комплексный завтрак из каши, сосисок, яичницы и крепкого кофе. В итоге к девяти Жилин был уже в отличной форме – чистый, бритый, сытый, пышущий жизнью.

– Я в отдел кадров. Меня ждут, – дерзко заявил он на входе, нависнув над седым охранником.

Старик на голову ниже Жилина под напором такой первобытной силы отступил и буркнул:

– Налево по коридору, третья дверь.

Но вчерашней девушки за нужной дверью не оказалось. Среди бесчисленных гераней, фиалок, кактусов и бог знает чего еще сидела пожилая, интеллигентной наружности женщина, уставившись куда-то сквозь монитор.

– А? Вы ко мне?

– Вообще я к Ирине. На девять.

– К Иришке? – Женщина вздохнула и скорбно покачала головой. – Иришку с ковидом госпитализировали. На ивээле лежит. Поражение легких – восемьдесят процентов. Ее делами я сейчас занимаюсь. Мария Максимовна меня зовут. А вы по какому вопросу?

– Да нет, я… Ни по какому. Спасибо. Извините.

Жилин вышел в коридор и тут же понял, что надо вернуться. Узнать номер больницы и контакты родственников, созвониться, связаться, встретиться и расспросить, что требуется, чем помочь. Ведь эта Ирина еще только вчера сама хотела помочь, и теперь нужно было сделать для нее все возможное. Ну и что, что ивээл?! Ну и что, что восемьдесят процентов?! Человек жив, а значит, надо бороться, надежда есть. Надежда умирает последней, верно? Но даже когда умирает, оставляя от себя лишь призрак, даже тогда…

– Мужчина, вы пьяный?!

– Что?

Жилин открыл глаза и обнаружил, что завалился на стену, а перед ним стоит – руки на поясе, ноги на ширине плеч – шарообразная дама с химической завивкой а-ля восьмидесятые.

– Вы зачем хулиганите?! – строго спросила она.

– В смысле?

– В смысле, ворвались в учебное заведение, обманули Федор Соломоныча, – дама кивнула в сторону седого охранника. – Кто, интересно, вас ждет в отделе кадров, хотелось бы знать? К кому вы?

– Я к Ирине. На девять, но… Мария Максимовна мне уже все рассказала. Так что я теперь, наверно, в больницу и…

– Это правильно, – дама ядовито закивала. – В больницу. Лучше в психиатрическую. Потому что никакая Ирина и никакая Мария Максимовна у нас не работают, а отдел кадров – это я, – для наглядности она хлопнула себя ладонью по груди. – И с вами мы ни о чем не договаривались. Так что покиньте учебное заведение.

– Как это не работают?! – в тон даме возмутился Жилин.

Он заглянул в кабинет и удивленно застыл – ни интеллигентной женщины, ни даже гераней с кактусами внутри теперь не было. Да как это так?! Захотелось возмутиться, взбунтоваться, рассердиться, заспорить. Упереться рогом и потребовать, чтобы и женщину, и кактусы вернули на прежние места. Но через секунду все прошло. И Жилин, рассеянно почесывая затылок, прошагал под конвоем Федор Соломоныча к выходу.

Снаружи снег творил, что хотел. То кружил медленно, спокойно, как в новогоднем мультфильме. То начинал яростно мести прямо в лицо, мигом превращая вальсирующие снежинки в злобный колючий рой. А то и вовсе обращался ледяным дождем, отчего все тротуары и дороги тут же – на радость детям и на беду старухам – становились сплошным катком. В общем, снег бросался из крайности в крайность, и будь он пациентом Ивана Игнатича, то наверняка